Сергей Барк - Вампир из Трансильвании [СИ]

Хочу позвать Влада по имени, но язык не поворачивается.

Пальцы продолжают ощупывать промежность. Помимо воли я краснею. В голову начинают лезть отвратительные мысли.

По щеке снова проходится язык. Я сглатываю. Алкоголь, страх, адреналин, фантазии… Мысли путаются. Перед глазами нет страшного лица, и я гоню прочь воспоминания, боясь задуматься о том, кто и что со мной хочет сделать.

Если бы это был Влад… Неожиданно меня перехватывают за щиколотку и тянут вниз, заставляя вытянуться на койке. Я не хочу делать это с Ним. Но каковы мои шансы вырваться?

Несмотря на горючее в крови, не сомневаюсь, что никаких.

Хуже ли это чем смерть? Пока не знаю. Если бы это был Влад, всё было бы по-другому, но… Ноги расталкивает нетерпеливая рука, но я осознаю, что Оно прилагает силу, не большую чем та, которую бы можно было ожидать от грубого человека. Оно… нет, — душу голос разума, понимая, что хочу я того или нет, это всё равно случится, и лучше, если я представлю, что рядом всё же Влад.

Рука ощупывает трусики, пытаясь понять, что делать. А в пьяном мозгу что-то быстро щёлкает. Выродки — звери. Они руководствуются инстинктами. Наверху Влад защищал свою жизнь, отбиваясь от нападавших. Инстинкт самосохранения один из самых сильных. Трупы, сваленные Лалой, должны были утолить жажду, пусть на время, но возможно… Влад сейчас не очень голоден. А дальше просто: сон и секс. Спать никто явно не собирался.

Кажется, кому-то надоела возня. С меня сорвали трусики, заставив вскрикнуть. Лежать в темноте, без белья, в подземельях, когда тебя собирается трахнуть… твой любимый.

Я искренне поблагодарила бога, если он был, за то что пьяна. Я была достаточно нетрезвой, чтобы забить на всё и попытаться расслабиться и порадоваться, что не умру девственницей.

Не получилось. Я разрыдалась.

И в тот же миг ощутила, как между ног мне тычется… то единственное, что там могло оказаться. Влад наконец нашёл углубление и жёстко протаранил членом мою промежность.

Было больно. Я скривилась, надеясь, что неприятное ощущение скоро пройдёт и я переживу остальное. Или не переживу, но пусть, ради бога, всё будет быстро.

Не дав мне привыкнуть, Влад стал двигаться внутри, позволяя члену выскользнуть наполовину, и снова вбиваясь внутрь. Он был груб и жесток. Как животное. Он снова и снова вколачивался, ударяясь о мои широко раскрытые бёдра. Он словно пытался засадить мне поглубже, утверждая свою силу самца или, может быть, просто удовлетворяя вспыхнувшее желание.

Его пальцы впивались в мои косточки. Он с лёгкостью поднимал нижнюю часть моего тела, насаживая на свой член. В какой-то момент он меня перевернул, покрыл собой словно пёс сучку и продолжил засаживать с нарастающей силой и скоростью. Ему, похоже, нравилось.

Он растрахал меня настолько, что внутри всё саднило, однако, кажется, не собирался останавливаться. Не знаю, как долго это длилось, но вскоре я не чувствовала ничего кроме стёртой в кровь кожи где-то глубоко внутри. Обороты, набранные Владом, были безумными, пока он наконец не прижал меня к члену и я почувствовала, как он напрягся. Внутри ощущались мощные спазмы — он выплёскивался, дойдя до точки. Конвульсии продолжались некоторое время. Я не шевелилась.

Когда сзади в шею неожиданно вошли два острых длинных клыка, я ощутила радость. Обрадовалась, что всё наконец закончилось и мне не нужно больше умирать от страха и боли, физической и душевной.

Я радовалась, что умру первой и мне никого не придется оплакивать. Ни по кому не придётся скучать. Никто не явится в кошмарах.

Я радовалась, что умру рядом с ним. И даже приняла это надругательство как выражение любви. Это, пожалуй, всё, на что сейчас был способен Влад. Этот Влад.

Сознание стремительно утекало вместе с кровью.

— Люблю тебя, — прошептала я от всего сердца — и пропала.

Как выглядит тот свет? Ясное голубое небо, сияющее вечностью над головой, белоснежные овечки облаков, плывущие под ногами, крылатые создания, парящие в невесомости, и чувство всепоглощающего блаженства. Не для всех, конечно.

Остальным стоит приготовиться к испепеляющему жару, бесконечно сжигающему тело, беспросветной тьме, навечно проглотившей солнце, жестоким надзирателям, вооружённым плетью и вилами, и бессрочному страданию за свои злодеяния.

То место, в котором очнулась я, ни одним из них не являлось или, может быть, напоминало сразу оба. Сквозь окно я видела голубизну безоблачного неба, но мои надсмотрщики не оставляли меня в покое ни на мгновенье, втыкая в тело острые иглы, сдавливая кожу жгутами и вливая в тело отвратительно пахнущую дрянь.