То были пусть и суровые, но всё же незабываемые годы для всех нас. Влад взялся за Валахию с удвоенной силой. С нашей поддержкой, помимо строительства, он стал активно менять законы, сделав такие преступления, как кража, насилие и убийства табу. За любое из них полагалась смерть.
Тогда, после показательных казней, можно было не опасаться за кошелёк, потерянный на дороге или украшение, забытое в гостях. Никто не смел тронуть чужого, понимая, какая за это следует расплата.
Нищие стали работать. Кто не хотел, мог убираться восвояси или сложить на плахе голову за собственную лень и невоздержанность. Местным купцам были позволены послабления, давшие возможность активно развивать торговлю, чужаки были обложены данью. Первый же бунт трансильванских торгашей, вознамерившихся обойти новые законы, Влад жестоко подавил, казнив виновных прилюдно.
Чтобы ни утверждалось в анналах истории, Влад не был ни параноиком, ни мракобесом. Четырежды заговорщиков раскрыла я. И казнила их собственной рукой.
Жестоко? — неожиданно обратилась ко мне Лала, но не ждала ответа. — Тебе, наверное, будет трудно, если вообще возможно представить нашу жизнь. Но даже несмотря на волну казней, мы не помнили лучшей жизни. Вырезав всю гниль, чернотой разъедавшую нашу страну, мы были почти счастливы.
Бояре больше не могли творить, что вздумается. На улицах не грабили и не насиловали. Всё работали, строили и торговали. А кому жизнь без чужого добра, в лености и праздности казалась невыносимой, — глаза вампирши угрожающе сузились, — для тех всегда можно было отыскать тёплое место на орошённой кровью таких же добропорядочных граждан плахе. В палачах недостатка не наблюдалось. У Влада было много друзей и соратников, не гнушавшихся замарать руки.
Влада стали бояться и уважать. Этого было достаточно. Но, как известно, сказка, пусть и страшная в некоторых местах, не могла длиться вечно — султан изыскал возможности для наступления в Валахию.
Вот тогда-то мы и узнали цену дружбы венгерского короля. Матеас Корвин сменил отца, но от порывов схлестнуться с турками уже очень скоро ничего не осталось. Когда турки вторглись с превосходящими по силам войсками в Валахию, венгры продолжали топтаться на границе в ожидании приказа, который так никогда и не последовал. Паскуда Корвин желал усидеть на двух стульях: не вызвать гнев турок на себя, но и не отказывать Папе в просьбе поддержать священную войну против иноверцев, а заодно и прихватить прилагаемые к просьбе деньги.
Матеас нас предал. С тридцатью тысячами воинов мы бы не устояли против турок в открытом бою. Но и законов у военного времени не много. Мы выбрали стратегию запугивания и террора. Атаковали только ночью, выли по волчьи, рубили на куски безжалостно. Принимали в ряды всех желающих, мальчишек и женщин. Горожане травили колодцы, не оставляя в поселениях ни крошки хлеба, обрекая турок на смерть. Трупы мы насаживали на колья, продолжая запугивать турок их же излюбленными пытками. Лес тел на кольях смотрелся незабываемо, — мечтательно произнесла Лала. — Мы бы одержали победу, после многих выигранных сражений, но… но Влад не любил убивать напрасно.
Он пощадил брата, а тот, пользуясь постоянным отсутствием Влада в походах, при поддержке бояр, которые тоже выжидали, лисье племя, занял престол. Султан был доволен, бояре наконец получили привилегии, и даже Матеас поддержал Раду, свалив на Влада несколько проигранных боёв и избежав необходимости отчитываться перед Папой за потраченные средства, возложив вину на Влада.
Только тогда у Влада наконец открылись глаза. Он до последнего не желал верить в предательство друга.
Нас загнали в Поэнарь. Несколько месяцев осады, а затем ожесточённых сражений. Поэнарь утопал в чужой крови. Нас медленно теснили, запасы кончались — пора было уходить. Влад собирался вывести Юлиану тайным ходом, но туркам удалось прорваться за стены раньше. Мы видели, как Юлиана упала в ущелье. Река унесла тело. Мы думали, она погибла.
Мы ушли, но продолжали бороться. Как могли. Отдавали столько сил, сколько было. Но… предательству везде найдётся место. Мы никогда не проверяли приходивших добровольцев. И несколько из них оказались засланы Раду — коварства тому всегда было не занимать. Влада оглушили со спины и взяли в плен. Жалкая горстка, и я в их числе, укрылась в лесах.
Влад провел в тюрьме долгие двенадцать лет. Его пытали и истязали, заставляя признаться в предательстве и измене. Но Влад молчал. Молчал все эти долгие годы. Его унижали, смешивая с грязью и не оставляя надежды однажды обрести достоинство. Идиоты, Влад и не надеялся — турецкий плен был далеко не прогулкой.
Читать дальше