Джеффри Карвер - Похититель детей (сборник)

— Вон, взгляни! — хохолком на голове Кру указал в сторону садка. — Там ведь тоже не рыбы, а обыкновенные листья в сетке из тростника…

Опять тишина. Где-то вдали протяжно ухнула сова, какой-то зверек скрытно прошмыгнул через опушку, нырнув под спасательный терновый куст.

— Ты можешь прикоснуться к лунному свету. Ведь могут же обыкновенные листья превращаться в рыб и оставлять влагу на твоем платье. Надо только вглядеться в челн, рассмотреть его, почувствовать.

Бринуин покачала головой. Было видно, что слова козодоя не очень ее убедили. Стойкость снова покинула ее, свободной рукой она стала вытирать глаза.

— Страх и горе ослепляют тебя, женщина. В таком состоянии ты не в силах собраться с мыслями. Бери свой садок с рыбой и ступай, посмотри на своего ребенка.

Бринуин поднялась, устало распрямила спину.

— Да, ты прав, какие тут мысли! Я настолько измучилсь, что и не вижу, как сделать, чтобы все получилось по-твоему.

— А если бы действительно получилось? — не уступала птица. — Если бы получилось, ты выбросила бы эти свои листья?

— Я… Если Эдна… Не знаю… — она качнула головой. — Извини, Кру… Я боюсь… Я не знаю…

— Иди. Скоро ты увидишься со своим ребенком. Будь готова.

Спорхнув у нее с плеча, козодой скрылся в темноте. Какое-то время Бринуин задумчиво смотрела ему вслед. От усталости она не могла даже толком уяснить, о чем он говорил, а о надежде боялась и помыслить. Садок, накренясь, давил на ногу, от веревки огнем горели руки.

Полночная пора. Бринуин брела, пошатываясь от усталости. Вот она вышла из-под сени лесных деревьев, миновала заросли ивняка, растущего вдоль ручья, и вышла на простор луга. Над лугом зависал молочно-бледный туман, густые травы блестели от росы. Вся округа оглашалась звонким хором лягушек. Когда Бринуин приближалась, певуньи испуганно умолкали, но вновь включались в общий хор у нее за спиной. Ручей уходил в болотную топь, Бринуин свернула направо и взошла на незнакомый холм. Внизу открывалась зеркальная гладь пруда, почти идеальный круг.

С северной стороны пруд окаймляли щетка невысокой поросли и кусты шиповника. Восточнее, возле самой воды, рос дикий ирис, у берега темнела осока. Почувствовав под ногами жидкую грязь и воду, Бринуин остановилась. Отступив туда, где посуше, сняла садок с плеч. Ждала.

— Что-то ты не спешишь, Бринуин! Наверное, уже не так скучаешь по ребенку, как прежде? — от знакомого, вязкого, въедливого голоса по спине пробежали мурашки. Дри вышла навстречу, как всегда, внезапно. Ее силуэт проступал среди стеблей осоки — ростом не выше их — одежда и собственная кожа обвисали на ней лохмотьями. В неопрятные волосы колдунья вплела розы, на руке, обвив костлявое запястье, красовался живой венок.

Бринуин молчала. Пререкаться с ведьмой не имело смысла, и она давно прекратила это бессмысленное занятие. Скажи она, что задержалась из-за того, что спасала семейство козодоя, карга непременно выбранила бы ее.

— Что-то садок нынче невелик, — пробурчала колдунья. — Полон ли он?.. Да ладно уж. На сегодня, думаю, хватит.

Силуэт Дри, истаяв, неожиданно исчез, затем возник посреди пруда. Издав смешок, колдунья, скрылась под водой.

Некоторое время спустя на этом же месте медленно всплыл овальный рыбацкий челн. Качнувшись, суденышко застыло на гладкой поверхности. В полукружье шепчущего лунного света, лежа на боку, спал ребенок, подоткнув ладошки под щеку. Видение растаяло в дымке из слез. Бринуин, досадливым движением отерев глаза, жадно вбирала глазами облик своей безмятежно спящей дочери.

До нее рукой подать! Каких-нибудь семь шагов по прямой, и они вместе! Но стоит ей сделать шаг, как челн скроется в воде. То же произойдет, если она высыплет в воду содержимое садка.

— Хватит с тебя, нагляделась! Давай, высыпай рыбу! — въедливый голос Дри возникал как бы ниоткуда.

— Еще, еще чуть-чуть! — умоляюще прошептала Бринуин.

— Хватит! — послышалось в ответ.

Бринуин через силу опустилась возле садка на колени, начала возиться с узлом, стараясь распутывать его как можно медленнее. Ни на секунду не отрывала она взгляда от челнока.

— Ну же! — от окрика Дри зазвенело в ушах. Бринуин подтащила садок к воде и, простившись со спящей дочерью, отпустила веревки. Рыбины, серебристо посверкивая, живым ручьем потекли из сетки, вода в пруду стала подниматься, лизать ноги.

— Ну же, ну! — в голосе колдуньи послышалось неожиданное волнение. Бринуин и сама почувствовала, что в воздухе что-то происходит. Хор лягушек смолк, налетел вдруг ветер, раскачал ирисы, зашуршал тростником.