Ирина Нельсон - Немного о богах и жизни после смерти [СИ]

— К-конечно, Сёмей-сан. Что я могу для тебя сделать?

«Купи мне сигарет с ментолом? Ага, как же, такой малявке не продадут» — догадался Вадим и вздохнул. Клянчить деньги у школьницы было стыдно. Что ж, тогда придется попросить кое-что более благородное.

— Вот, — Вадим протянул девочке салфетку и стянул со стойки ручку. — Пиши. Второй микрорайон…

Хиёри удивилась, но покорно записала адрес и имя.

— Мутсуми? Кто это?

— Девочка-медиум. Она помогла мне найти Ято прошлой ночью. Передай ей мою благодарность и… Я думаю, у вас найдется кое-что общее.

— Хорошо, Сёмей-сан, я обязательно к ней зайду.

— И называй меня просто Вадим, ладно?

— Хорошо, Сёмей.

Вадим вздохнул. После того, как он умер, сложностей с языком не было, однако с речью переводилось и имя — и Ято, и Юкине, и Хиёри упорно звали его японским вариантом, хотя сам Вадим четко произносил имя по-русски. Или ему это только казалось?

Битва за леденцы продолжалась, и Вадим вышел вместе с Хиёри. У порога скучал Юкине.

— Спасибо, — встретил он девочку смущенными словами. — За то, что покормила.

Хиёри удивленно уставилась на мальчишку. Ну, еще бы, вчера он был не столь любезен.

— Не стоит, — просияла она. — Кстати, меня зовут Ики Хиёри. Можно просто Хиёри.

— Как ты связана с, — Юкине покосился на Ято, увлеченно отвоевывающего у кассирши все леденцы, — этим?

— Ну… У меня появилась привычка терять тело, я хочу, чтобы Ято мне помог.

— Ох, уж и не везет тебе, — Юкине засунул руки в просторные карманы.

— Хе-хе… И не говори, — согласилась девочка.

Вадим только фыркнул. Японцы, синтоисты, а в богах ничего не понимают.

— Кстати, Юкине… — девочка замялась; Вадим с усмешкой наблюдал, как любопытство борется с тактом. — Что ты делал до того, как стал священным орудием Ято?

«Извернулась! Вот он — японский менталитет в действии. Русская бы либо прямо брякнула, либо вообще промолчала,» — подумал Вадим.

— Не знаю. То есть, я знаю, что умер, но первое, что помню, как оказался в руке Ято. Я ничего не помню о жизни, — приуныл он и с завистью покосился на Вадима.

Тот незаметно для Хиёри покачал головой и печально улыбнулся в ответ. Ему было жаль Юкине, но завидовать не стоило. Тому, кто не был готов к смерти, не стоило знать о том, чего лишился.

— Юкине, Сёмей! — Ято пинком открыл дверь, во рту у него торчал леденец, в одной руке он держал тарелку с леденцами, в другой сжимал мобильник. — У нас работенка!

— Эй, погоди, сначала разберись со мной! — завопила девочка и протянула к Ято руки.

Однако мир уже дернулся белой вспышкой, и на Вадима рухнуло что-то живое, вышибая дух. А под ним тоже шевелилось и вопило что-то. Тяжесть исчезла, и Вадим, скатившись на холодный камень, распахнул глаза. «Что там Мутсуми говорила про хвост?» — ошалело подумал он.

Хиёри разъяренной кошкой шипела на Ято, стонущего и держащегося за мужское сокровенное, и недовольно махала лиловым полупрозрачным хвостом, неожиданно выросшим из копчика. Юкине заливался краской и явно что-то фантазировал о неко. Поэтому появление тумана первым заметил Вадим и встал, прикрывая Ято спину.

— Не подходить, порву, — лаконично сообщил он появившимся теням и поднял руки с двуперстиями.

— Кто это? — вскочил Ято. — Заманили меня под предлогом работы?

Звяк!

Увидев знакомую золотистую пыльцу, Вадим расслабился.

— Когда восточный ветер повеет, позволь ему нести твой аромат, о слив цветенье! — раздался мужской голос. — Пыльца пронеслась над головами и обвила сливовые деревья, покрывая их цветами.

— Сливы? В такое время? — опешила Хиёри.

— Пускай хозяин твой далеко — не забывай весну, — закончил Тендзин, соткавшись из теней и окончательно развеивая туман.

— Это же поэма Сугавары Митидзанэ! — пискнула Хиёри, потрясенно распахивая глаза, и Юкине вытянул шею, догадываясь, что их занесло к кому-то известному. — Неужели это сам божественный покровитель знаний Тендзин-сама!

— О! — деланно удивился бог. — Узнали меня?

Вадим только закатил глаза, когда Юкине и Хиёри пали ниц перед местным Баюном с воплем: «Боженька!» Ладно, девчонка, ей можно, но вот с Юкине явно нужно было провести еще одну воспитательную беседу.

— Ты много знаешь, маленький дух, эта поэма то еще старье, — заметил Тендзин.

— Её печатают во всех учебниках! — восторженно пищала Хиёри.

— Неужели? — корчил дурака Тендзин. — А как же авторское право?

— Отменилось, спустя пятьдесят лет после вашей смерти!