Вероника Батхен - Сказки старого зоопарка [СИ]

Новое место жительство оказалось приятнее, чем питомник. Дорогому экспонату выделили просторное помещение со всеми удобствами — закрытым загончиком, земляным полом, бревном для лазанья, деревянным настилом для отдыха. Служители обходились с питомцем вежливо, кормили сносно, публика любила, но не особенно докучала. Улугбеку не хватало лишь одного…

Гордый шимпанзе протягивал лапы через решетку и униженно клянчил, завидев в руках у посетителей газетку или журнал. Как правило ему совали конфеты и булочки. Время от времени неосторожные зеваки нарушали дистанцию… Хватало змеиного броска лапы, чтобы завладеть добычей. Читать на людях Улугбек опасался, он дожидался закрытия, включал свет в загоне и наслаждался до глубокой ночи. «Пионерская правда» ему не нравилась, «Мурзилка» тоже, «Крестьянка» вызывала зевоту, «Огонек» несварение. А вот «Юность» и «Новый мир» мохнатый библиофил оценил по достоинству. Венцом коллекции довольно долго оставался потрепанный томик Чехова — циничный горький юмор писателя научил шимпанзе понимать старших братьев. Однако аппетит рос во время еды.

Вскрыть замок не составило особенного труда — тонкая проволока, ловкость рук — и свобода! Научиться запирать клетку, чтобы служители поутру не заподозрили лишнего, оказалось куда труднее. Но Улугбек справился. Цель он определил по едва уловимому запаху пыли, клея и старой бумаги. И сделался вполне счастлив. Зоопарковая библиотека не шла в сравнение с городской, однако ее подбором занимались серьезно. Немного классики, много анималистики, чуть-чуть научных исследований — юннатам нужны хорошие книги. Улугбек с наслаждением вгрызся в желтый томик Джейн Гудолл — через призму человечьего взгляда он увидел четвероногих сородичей. За этим занятием товарищ директор его и застукал.

Шимпанзе увлеченно изучал словарь, составленный Гудолл, и не сразу заметил, что в помещение вошел человек.

— Книжками значит балуемся, товарищ обезьян? Побеги совершаем, беспорядок устраиваем?

— Угу, — признался Улугбек и на всякий случай поскреб под мышками.

— Вы мне тут комедию не ломайте, чай не в цирке работаете. Грамоте, выходит, обучены?

— Угу, — согласился Улугбек.

— А отвечать за безобразие кто будет? Пушкин?

— Мой дядя самых честных правил, — пробормотал Улугбек и кхекнул.

— Дожили, — тяжело вздохнул директор. — Образованный шимпанзе, да еще и шутник. Только вас нам и не хватало. Что ж, будем оформлять под честное слово.

Улугбек долго не мог поверить своему счастью. Он получил читательский билет, ключи от клетки, теплый халат, ночной горшок и стеллаж. Взамен клятвенно пообещал не устраивать побегов, не провоцировать прочих зверей и не обучать их книжной премудрости… по крайней мере без разрешения. От программы разведения и сохранения вида Улугбек наотрез отказался. В киносъемках участвовал неохотно, изображал из себя тупицу, чесался, прыгал и скалил зубы. Зато к обществу директора зоопарка со временем привык. Даже стал испытывать некоторую приязнь, подогреваемую свежими фруктами и новыми книгами — местная библиотека кончилась слишком быстро. Директор в свою очередь оценил немногословность собеседника. Улугбек внимательно слушал, что в очередной раз учинили звери, птицы, юннаты или бестолковые люди, шлепал черными губами, сочувственно угукал, изредка вставлял пару слов, мудрых и своевременных.

Шимпанзе мечтал об университете, о биофаке, хотя бы заочно, но шансов поступить не нашел. Оставалось заняться собственными исследованиями. Вооружившись словарем Гудолл, Улугбек принялся за масштабный труд по составлению русско-приматского разговорника. Сородичи косились на него неодобрительно, но со временем и они привыкли к чудачествам могучего самца, испорченного человеческим воспитанием. Товарищ директор пообещал посодействовать с публикацией и порой Улугбек злорадствовал — как разгневается достопочтенная Алла Петровна, узнав, что воспитанник сделался настоящим писателем.

К людям шимпанзе относился равнодушно. Он мечтал бы побеседовать с Чеховым или Кафкой, но от них оставались лишь книги. А служители и практиканты не заслуживали внимания. Кроме Ланы конечно…

Изящная маленькая студентка с фигурой фарфоровой статуэтки и огромными голубыми глазами собирала материалы для курсовой. Она выглядела совершенно несовместимой с наукой, но родители настояли — диплом о «вышке» и делай что хочешь. Поэтому Лана исправно посещала занятия, кое-как переползала с курса на курс и прилагала усилия, достаточные, чтобы не вылететь. Тему «особенности поведения самца шимпанзе в неволе» ей посоветовал ревнивый однокурсник, увидав, как рьяно ухаживает за красоткой женатый профессор. Нежная Лана не поняла насмешки. Трижды в неделю она навещала Улугбека, наблюдала за ним и записывала наблюдения в яркий польский блокнотик.