Дарья Беляева - Жадина [СИ]

Пока в душе течет вода, я смотрю на узкую полосу золотого, ненастоящего света, которая проникает из-под двери в ванную. Таким золотым и таким ненастоящим был и свет, шедший из столовой.

Может быть, думаю я, все это нам приснилось, или мы придумали. Мы с Атилией в детстве много чего придумывали, у нас были такие приключения, которым и сейчас стоило бы позавидовать, мы отправлялись на другие планеты и искали затерянные города. Все это происходило в саду, вот и сегодня все произошло в саду.

Вот бы все, что происходило в саду всегда было ненастоящим.

В конце концов, я впадаю в то же самое состояние, когда сон становится единственным желанием в жизни. Я с трудом заставляю себя пойти в душ и смыть землю, но вместе с ней вода смывает и сонливость.

Когда я возвращаюсь, шторы задернуты, и Ниса снова похожа на живую девушку. Только похожа. Я ложусь рядом, ощущая холод ее кожи. Она вытягивает бледную руку вверх, рассматривает ногти. Ее желтые глаза, глаза цвета солнца, которое ранит ее плоть, испускают едва различимый свет, может, он позволяет ей видеть в темноте, будто днем. Может заменяет ей солнце. Я заменяю ей тепло.

— Мне страшно, — шепчет она, и в темноте, после бессонной ночи, слова эти звучат совершенно по-детски.

— Да, — говорю я. — И мне страшно тоже. Но мы с тобой найдем выход. Ты помогла мне, и я помогу тебе.

Ниса кладет голову мне на плечо. Ее волосы пахнут моим ментоловым шампунем, но природного запаха у них больше нет. Она говорит:

— Ты очень хороший, Марциан. Но чтобы стать взрослой, мне нужно перегрызть тебе глотку и выпить всю твою кровь.

Когда она говорит, ее губы касаются жилки на моей шее, но зубов я не чувствую. Ниса говорит:

— Я никогда не смогу этого сделать.

— Ты это говоришь, потому что мы в полумраке, и ты утыкаешься в меня? Чтобы я больше боялся?

Она смеется, в этом смехе есть нечто дикое, хотя он и тихий. Кажется, словно темнота скрывает не мою подругу, а хищника, совершенно ничем со мной не схожего.

— Нет, — говорит она. — Я просто думала, что лучше мир перевернется, чем я сделаю это. Думала, вот бы случилось что-то такое, чтобы все обо мне забыли. Чтобы не нужно было больше думать об этом.

Я глажу ее по волосам, они спутанные, тонкие колечки, не видные в темноте.

— Ты не виновата, — говорю я. — Все произошло не потому, что ты так хотела. А потому что произошло. Хочешь историю на ночь? Но только она грустная.

— Хочу историю на ночь, — отвечает Ниса. — Даже грустную. Но можешь и плеер дать.

— Нет, — говорю. — Слушай историю на ночь. У Атилии был кот. Я его тоже любил, но это был кот Атилии. Его звали Вергилий, как поэта и как парня из книжного магазина, в которого Атилия влюбилась в четырнадцать, но никому, кроме меня, не сказала. Вергилий был хороший кот, но жил недолго. С ним случился несчастный случай, он как-то неудачно упал, хотя прежде я считал, что с котами такого не бывает. В общем, у него отказали лапы. Никто не мог принять решение. Я не хотел, чтобы кота усыпили. Атилия любила его. И даже папа, который посылал на смерть солдат, не мог сказать, что нужно усыпить кота. Сказала мама. Она за всех нас сказала, что нужно усыпить кота, приняв решение, которое все мы осуждали. Она показалась нам бесчувственной, но сделала для нас самое главное. В конечном итоге, Ниса, это были не мы, те, кто первые об этом сказали. Мы усыпили кота, он теперь спит под землей, наш грустный кот, а Атилия до сих пор хранит его фотографии. Мама потом, когда уже все мы отгоревали, через много лет, плакала и говорила, что сказала это, потому что она злая, потому что не хотела возиться с несчастным животным, ставшим инвалидом. Но правда была в том, что и мы не хотели, но боялись признать. Это грустная история, потому что все любят котов.

— У меня есть свитер с котом, — говорит Ниса. — А в чем мораль твоей истории?

— Она неочевидная. Вина заставляет нас думать, что мы делаем что-то неправильное, но иногда это не так. Ты просто хотела, чтобы тебе не нужно было убивать меня. В этом нет ничего плохого. Это хорошее чувство, не вини себя за него.

Она некоторое время молчит, а затем я чувствую, как Ниса кивает. Потом снова затихает и оттого, что она молчит довольно долго, я понимаю, что Ниса спит. У нее нет дыхания, когда она не говорит, а ее сердце не замедляется, потому что давно стоит, как часы, у которых села батарейка.

У моих часов батарейка на месте, и я слушаю их, пытаясь заснуть. Сна нет, может оттого, что мне снова стало жалко того кота, а может от того, что я не знаю, что нам с Нисой делать.