Дмитрий Бондарь - Рубеж миров [СИ]

— Откуда тебе это известно? — Растерянно произнес тот.

— По твоему протезу руки, — сказал я. — Сомневаюсь, что на работе часовщика можно лишиться сразу всей кисти руки. Значит, ты сам ее удалил, чтобы снять эти часы. Я прав?

— Ты… Вы лишь жалкие и ничтожные существа! Вы ничего не понимали и не поймете своим скудным умишком! Всего того чего пытался достичь я, — надменно произнес он, поправляя протез. — Потому как я рожден, чтобы править временем и всеми существующими мирами. Но мои планы почти сорвались из-за этих долбанных часов. Разве может властелин всего сущего быть окольцованным, словно какое-то подопытное животное. Нет! Я должен быть свободен. А вы все должны быть моими рабами, — подытожил он.

— Браво, — захлопал я. — Какая пламенная речь. Мне аж плакать хочется.

— Хватит паясничать! — нервно завопил Карл. — Все равно тот, кто не подчиниться мне будет страдать, а после чего умрет в муках, так же как и ты.

— Ну, я то как видишь, все еще жив, здоров и полон сил.

— Это ненадолго, — заверил меня Карл.

И действительно, в это же мгновение в груди сильно кольнуло, ноги сами покосились, и я упал на колени. Чем только вызвал довольную ухмылку ученика Часовщика.

— Как мило, — ехидно произнес тот, подойдя ближе ко мне. — Ты уже стоишь передо мной на коленях, хотя секунду назад боролся за свои идеалы. Ну ладно, будешь хорошим мальчиком, и тогда возможно умрешь быстрее, чем истечет твое время.

— Да пошел ты, — сквозь зубы процедил я, плюнув на его туфли.

— Грубо, — спокойно произнес Карл, а затем со всей силой двинул мне ногой в грудь. Отчего я отлетел в одну сторону, а его часы улетели под старинные часы с маятником, еле стоящих на трех ногах. Внезапно у меня возник гениальный план: я собрался и, развернувшись, со всей оставшейся силой дал ногами по шатающейся третьей ножке часов. В результате чего, та сломалась, а следом за ней и оставшиеся две, погребя под собой наручные часы Карла. Тот лишь последний раз вздохнул и упал замертво. Я же с дикой болью поднял руку и стал отчитывать свои последние секунды. Как только мои часы остановились, на секунду перехватило дыхание, а после я улыбнулся и весело изрек в потолок:

— Тю! Сам говорил, что часы фирма, а они оказались как всегда «мейд ин чина», — прыснул со смеху я и приготовился уже встречать свою смерть. Но вдруг очутился, в той же парикмахерской, в том же мире с которого и началось мое первое знакомство с этим часовщиком психопатом. Ради любопытства я вышел на улицу посмотреть стоит ли тот самый злосчастный часовой магазин, но обнаружил вместо него пустое здание с вывеской на гальвеанийском «продается». Ничего не понимаю, что же мне это все приснилось что ли? Тогда довольно реальным этот сон оказался. Или все-таки не сон? Я осторожно посмотрел на левое запястье, боясь обнаружить те самые проклятые часы. Но обнаружив на их месте свои привычные и работающие часы, я был несказанно рад. Хорошо, что был это всего лишь плод моего воображения. Или не плод?

— Я не слишком долго? — поинтересовался знакомый голосок. Обернувшись, я обомлел: передо мной предстала роскошная женщина в длинном обтягивающем платье пурпурного цвета, в туфлях на невысоких каблуках, стильной прической и ярким макияжем. Лишь по доброму, чуточку наивному взгляду в этой даме угадывалась все та же привычная Алиса.

— Ну как? Тебе нравится? — с нетерпением спросила она меня, прокрутившись вокруг своей оси.

— Ээээ, — только и смог протянуть я от восхищения.

— Что? Нет? — расстроилась девушка. — Так я и знала, что все это лишнее. Ограничилась бы только макияжем. Это все этот цирюльник, недоделанный советовал, мол, вам пойдет то, это. А потом еще восхищенно вздыхал и приговаривал, мол, вам так идет, так идет. Уу, ненавижу.

— Ты уже научилась понимать их язык? — удивился я, скорости ее обучения.

— А что тут такого? — пожала плечами Алиса. — Пока меня стригли и красили я параллельно и язык подтянула. Не так уж у них все и сложно. Главное соблюдать правильную интонацию, а то некоторые слова у них звучат одинаково. И если не в том тоне их произнесешь, тебя могут и вовсе не понять или того хуже же вообще побить. Но ты мне так и не ответил: нравиться тебе или нет?

— Честно? Очень, — улыбнувшись, ответил я.

— Честно-честно? — переспросила она.

— Честно-честно, — она подошла ко мне и чмокнула в знак благодарности.

— Спасибо. Я знала, что тебе понравится.

— А какое произведет впечатления на Овлиоса, когда он увидит счет за все эти процедуры, — улыбнулся я, представляя выражение его лица. — Это ведь его карточка.