Екатерина Лебедева - Конечная станция — Эдем

Передняя дверца распахнулась. Наружу выпал Полли, а вслед за ним — и тот, кто его вытолкнул. Раненый и оглушённый Дитрих Трассе.

Он выглядел как человек, получивший кувалдой по черепу. Изувеченное тело рухнуло в грязь, но глаза — широко открытые — уставились на меня с выражением не боли, но предельного физического напряжения.

— Ты...

Изо рта капнула кровь.

Он давился сгустком, потом выплюнул его и взглянул на меня снизу вверх, всё с тем же выражением в прозрачно-серых глазах. Губы искривились, кажется, он силился улыбнуться. Потом собрался с силами и ясно выговорил, как говорят дети:

— Сдаюсь.

— Нет, — сказал я. — Не сдашься.

Я выстрелил ему в грудь. Не хотел портить лицо. Он откинулся и продолжал смотреть на небо, так же пристально и изумлённо, как прежде смотрел на меня. Я взял его за ноги, зацепил Полли и, надрываясь, поволок их обоих в сторону от огня.

Чёрт знает, зачем.

Мне казалось, что вокруг кварц и обломки слюды. Ветер звучит громко как колокол — бом-м, бом-м, колючая проволока, заграждения, взвизги шрапнели — и снова лес, огонь, облака. Я положил Полли в траву, а рядом примостил Трассе. Они были почти одного роста. Потом я сел и стал смотреть на костёр, из которого уже не доносилось ни звука. Только этот шорох скребущей бумаги и скворчание масла, лопающегося на сковородке.

А потом кто-то тихо произнёс рядом со мной:

— Эрих?

***

— Привет, — сказал я.

Нужно было подняться, и я поднялся. Карл терпеливо ждал, пока я встану на ноги. Он, должно быть, вылез из той самой машины, что звенела сигнализацией. Слава Богу, он её выключил.

— Брось пистолет, — приказал он.

Потом улыбнулся и сказал уже чуть человечнее:

— Откуда ты вообще достал эту дрянь? Слабая пружина, на каждый третий осечка. Изначально дерьмовая модель. Брось её, Эрих. Сейчас же.

В руке он держал «Хенкер», направленный мне прямо в живот.

— Ладно.

Пистолет полетел в траву. Я даже испытал облегчение. Судя по выражению лица Карла, я поступил правильно.

— Вот так. У тебя неплохой глазомер, но замедленная реакция. Стрельба из пистолета — не твой конёк. Ну ты и дел наворотил, дружище!

— Испортил тебе дела.

Он опять покачал головой. Худой и загорелый, в своём дорожном костюме, почти как кузнечик.

— Да уж. Здорово накуролесил, старый бродяга. Теперь будет сложно унять шум. Этим журналистам только дай повод, растрещат до пограничных столбов. Если бы я знал, чем обернется... Но я-то хотел как лучше. Понимаешь, Эрих? Как лучше.

— «Ультерих»?

— Брось, — он поморщился. — Не говори глупостей! Мы с тобой достаточно поиграли в индейцев. Я хочу жить хорошо, Эрих, я всю жизнь провёл в ожидании, нам говорили: «Завтра, завтра, завтра». Ну да, мне сделали предложение. Я не реваншист, ты знаешь, и никогда им не был. Это вопрос дела. Дела решаются в кабинетах, но их отголоски слышно на улице. Такие, как Трассе, никогда не переведутся.

— И ничего не меняется?

— Ничего.

— Ничего...

Мы опять стояли посреди пустынного плаца. Вокруг догорали иллюзии, и я знал, что Карл мне не врёт, а трезво и спокойно глядит в темноту. Мне всегда нравилась его уверенность.

— Потому ты и направил меня в «Эдем»?

— Никто другой мне бы не подошёл. Раз уж Йен заварил всю эту кашу с расследованиями, подозрениями, спецслужбами, этими вечными перетряхиваниями в старом чулке. Я оборудовал себе место под солнцем, Эрих. Разве я так уж много хотел? Дитрих переправил бы тебя в резервный лагерь, и ты тоже нашёл бы себе место под солнцем.

— Ты обо мне позаботился.

— Ещё нет.

В широко расставленных тёмных глазах я прочёл искреннее сожаление. Теперь его лицо было бледным, несмотря на загар, губы крепко сжаты. По крайней мере, он не говорил о гуманности.

— Сейчас?

— Да.

Дуло «Хенкера» едва заметно качнулось, подтверждая: «да». Я сглотнул и закрыл глаза. Я ожидал услышать щелчок, но звук оказался громче. Он прогремел в стороне от меня, и когда я открыл глаза, Карл уже падал, запрокидываясь назад. Вместо его носа зияла дыра.

Я развернулся и увидел Полли, держащего мой пистолет.

***

— Хайль, старичок!

Я не ответил.

Мне казалось, что я встретил Полли совсем недавно. Или бесконечно давно. Над овалом пустого лица ерошились короткие волосы, а кожа была влажной и белой. Одна нога лежала под странным углом и стремительно распухала. Он положил к себе на колени голову Дитриха Трассе и смотрел на меня прозрачным взглядом живого утопленника.