Эрин Крейг - Дом соли и печали [litres]

– Она уже была в родах, когда мы пришли. По ее словам, схватки начались резко и сразу усилились. Утром, за завтраком, все было хорошо, но потом… Такое сильное кровотечение! Я не могла понять, нормально ли это. Но думаю, что нет. – Камилла запястьем смахнула прядь с лица. Я еще никогда не видела ее такой изможденной. – Она начала тужиться, и он появился вместе с потоком жидкости и крови. Папа поймал его и… он не закричал. Папа похлопал его по спине, но ничего не произошло. Я больше не могу. По крайней мере, одна. Я знаю, что ты не совсем в порядке, Аннали, но тебе нужно собраться. Мне нужна моя сестра, – закончила она, подавив всхлип.

– Ох, Камилла! – Я крепко обняла ее, не думая ни об ее окровавленной одежде, ни об обвинениях, ни о сделке. Когда она обняла меня в ответ, я испытала блаженное облегчение.

– Что происходит с нашей семьей? – Камилла уткнулась мне в плечо, и я с трудом различала ее слова. – О чем ты говорила внизу? Что еще за сделка?

– Кассиус…

Камилла отшатнулась от меня, и я замолчала, заметив в ее глазах тревожный блеск.

– Я думаю, кто-то в этом доме заключил сделку с одним из демонов – Вискарди. Сначала я подумала, что это мог быть папа, чтобы зачать близнецов. Потом заподозрила Стерланда. Но теперь я вообще ничего не понимаю.

– Это Кассиус тебе рассказал? – спросила Камилла. В ее голосе звучало сомнение, но не было злости.

Я усмехнулась горьким, как слишком крепко заваренный кофе, смехом.

– Он рассказал мне очень многое, но теперь я не знаю, что было на самом деле, а что нет. Вот сейчас, например. Мы правда стоим здесь и разговариваем? А что насчет него? – Я чуть приподняла малыша на плече. – Он правда мертв или это иллюзия?

– Иллюзия? – переспросила Камилла. – Я не понимаю, о чем ты. Конечно, он мертв. Прислушайся к его грудке: сердце не бьется. Послушай его легкие: в них никогда не было воздуха.

– А может быть, она хочет, чтобы нам так казалось.

Камилла раздраженно топнула ногой:

– Кто она? О ком ты говоришь?

– Косамарас, – ответила я, круговыми движениями поглаживая спинку нашего крошечного братика. – Она может заставить нас видеть все, что ей заблагорассудится. Например, капитанского сына, о котором никто никогда не слышал.

– Эх, Аннали, – с пониманием вздохнула Камилла, положив мне руку на плечо. – Но зачем ей было приходить в наш дом? Чем мы ее разозлили?

Я видела, что она хочет услышать меня, хочет поверить в мои слова, но не могла понять, что она чувствовала на самом деле: доверяла ли она тому, что я говорю, или ей просто было легче согласиться, чем думать, что ее сестра – убийца.

– Она служит Вискарди. И по условиям сделки она должна нас мучить.

Камилла посмотрела на меня усталым, обреченным взглядом:

– Верити умерла, да?

– Я не знаю.

Внезапно из глаз хлынули слезы и стало трудно дышать. Косамарас добралась до нее, и я никак не смогла это предотвратить. Я больше никогда не увижу ее задорную улыбку и веселые зеленые глаза.

– Думаю, да, – тихо добавила я.

Камилла всхлипнула и прикусила тыльную сторону своей ладони, чтобы не разрыдаться. Я снова обняла ее, и наш сводный братик оказался между нами.

Тут из комнаты Мореллы послышались жалобные стоны.

– Кажется, она просыпается. Как думаешь, второй близнец тоже родится сегодня?

Слишком много смертей на одну семью. Мы просто не можем потерять их.

– Пойдем узнаем.

– Аннали, ты здесь! – Морелла радостно протянула руки и поманила меня к себе.

Папа бросил на Камиллу быстрый взгляд:

– Ты думаешь, это хорошая идея?

Немного подумав, она кивнула, и отец неохотно дал мне пройти.

– Как ты себя чувствуешь? Схватки продолжаются?

– Не такие сильные, как раньше.

Бледные – почти такого же цвета, как простыни, – губы Мореллы растрескались от криков и кровоточили.

В углу я заметила Ханну. Мне показалось, будто с нашей последней встречи она постарела лет на десять, и я снова удивилась тому, что все, кроме меня, помнили о смерти Фишера. Интересно, откуда у Ханны такие синяки под глазами – от горя или страшных видений Косамарас?

– Ханна, ты не могла бы принести воды? И свежие простыни. Несколько комплектов, – попросила я и повернулась к папе. – Найди чистую рубашку, пожалуйста. – Я забралась на кровать и попыталась аккуратно отодвинуть окровавленную ткань. – Мы сейчас все смоем, Морелла. Все хорошо.

Она откинулась на подушки и изможденно закатила глаза.

– Не стоит беспокоиться. Кажется, я умираю.