Дело начинало запутываться окончательно, и триаморфине пришлось объяснять:
– Прошло месяца два с того момента, как вы убыли – и он начал вдруг слабеть. Хотя вовсю врал, что все в порядке – ну, вы ж его помните: «О, нет-нет, я упал в обморок за столом, потому что с детства не люблю салаты!».
Здесь мы с Эдмусом выдавили невеселые ухмылки – он пошире, я поуже. Виола скопировала тон архивариуса в точности, только что брови озадаченно забыла приподнять. Тео умудрялся скрывать от нас, что смертельно болен, еще тогда, во время нашей четвертой миссии, и глупо было бы думать, что он может измениться, его же не смогла изменить Книга Миров, которая…
Я поняла сначала, что размышления начинают меня заводить не туда, потом – что Виола все еще говорит:
– Вот тогда мне и пришлось припомнить твои слова, Эдмус. О том, что если люди моего мира не оторвутся от мониторов и не начнут хоть как-то думать, их равнодушие убьет последний источник…
– Ты меня цитируешь! – поразился спирит. – А я-то придуривался, как всегда.
– И Тео вырубил всю сеть за раз? Да как ты его заставила – ведь он…
– …не умеет разрушать, конечно. Разве что нечаянно. Да я бы и не смогла, – Виола скривилась и потерла шрам на щеке. – Боль, которую он испытывает, когда творит стихии… Но тут вылезла блондинка и раз в жизни сделала что-то полезное.
– Сломала ноготок и сказала «ай», чтобы добиться сострадания?
– Стаскала его в центр детей, больных игроманией. Есть у нас один такой… В общем, Книжник поднялся на новый уровень – сеть пропала сразу и везде.
В автоматизированном до предела мире Виолы это было синонимом конца света, но триаморфиня только плечами пожала в ответ на наши взгляды.
– Ну, хаос, конечно… зато теперь хоть отдаленно похоже на жизнь.
У каждого свои приоритеты, с этим не поспоришь. Виола еще раз пожала плечами и потрясла головой – в шестнадцатый раз после прибытия.
– У меня до сих пор перед глазами золотые блики летают – стояла в двух шагах во время его выброса.
Расспросить Эдмуса о его семье мы не успели: вопль Макаренко «Почему нет?!» кардинально отвлек нас от беседы.
Йехар времени зря не терял. Грушняк уже держался за виски, на лице Игнатского светилось ажно два апокалипсиса, а «железная леди» Темного Отдела сжимала кулаки и готова была взорваться от ярости. Посреди всего этого восседал светлый рыцарь, который, ясное дело, только что в двадцать какой-то раз отказался убивать Повелителя Тени. Причем, каждый раз приводил разные аргументы, кроме одного, самого неотразимого. Его он оставил на закуску.
– Почему нет, спрашивается? Вы – Поводырь Дружины! Вы – светлый странник!
Йехар скромно пожал плечами.
– Он мой брат, – привел он тот самый аргумент.
Триада начальников не ожидала такого индийского решения проблемы, открыла рты и примолкла разом. В наступившей тишине послышался судорожный вздох Андрия и звук его же падения на стул – подогнулись колени.
– А Оля – наша двоюродная мама, – сладко вздохнул спирит.
На секунду на лицах стало еще больше ужаса, потом сознание ко всем не-дружинникам медленно вернулось. Спектакль продолжился после антракта:
– Если он ваш брат… он может подпустить вас на расстояние удара?
– Еще как, - процедила Виола и тут же уточнила: – Своего удара.
Все посмотрели на Глэрион и вспомнили, какого диаметра может достигать развертка тени. После чего было короткое, очень естественное раздумье, и лица начальников начали обращаться ко мне.
Кажется, улыбка на моем лице испугала не только Макаренко, но и Грушняка.
И однажды утром, когда она проснется, у ее кровати уже будет стоять сборная солянка светлых сил, которые сообщат веселенькую новость: знаешь, тут у нас Повелитель Тени объявился. И мы решили, что он не подпустит нас на расстояние удара, потому что… а, они же знают, я не подпущу.
Ты знал об этом. Ты об этом знал.
Слова, которые Игнатский готовил полгода и теперь выпихивал из себя через силу – все же он был хорошим человеком – тонули где-то в пространстве и не доходили до меня.
И тогда ей протянут артефакт, над которым проведены сотни обрядов, который заряжался тысячи лет для такого случая. И ты хочешь сказать – она не возьмет?
– Давайте, – хрипло прервала я шефа, когда смотреть на его мучения стало выше моих сил. Он поднял красные от недосыпа глаза и удивился по-настоящему:
– Что, Оля?
– Штуку, которую вы принесли. Оружие. Или вы думаете, я Глэрион у Йехара одолжу?
Читать дальше