Алекс Брайт - Зеркальные Гонки [СИ]

Оставшееся расстояние, это было примерно пять метров, девушка прошла за один миг. Она ухватилась за воротник парня и притянула к себе так близко, что можно услышать его бешенный ход сердца. Купол послушно пропустил парня.

Предводитель Мори издал вопль. Римма холодно скривила лицо.

Она не могла проиграть. Слишком много всего привело её к шестому кругу.

Бездыханное тело Рэда повалилось на каменный пол залы. Глаза его были прикрыты, рот немного приоткрыт. Римма стола рядом и с отвращением смотрела на парня. Она не хотела убивать. Не хотела, но ей пришлось. Она сто раз давала себя слово, клялась всеми силами, что никогда не позволит себе отнять у человека то, что по определению ей принадлежать не может — жизнь. А вот как поступает судьба. Проверяет, насколько ты верен словам.

Она вновь дала себе слово — она никогда больше не убьёт. Никогда. Никого.

В душе её разгорелось огненное раскаяние. Она сейчас просила прощение у всего: начиная от камушка и заканчивая иными мирами. Но легче ей от этого почему-то не становилось. Как раз наоборот, чувство вины лишь росло, точно большой монстр, питающийся людским страхом.

Римм ощущала себя последней грязью. Ей настолько стало противно от самой себя, что она ладе задумалась о…

Ларэй подлетела к телу парня. По её некогда бесстрастному лицу текли слёзы, а оно сделалось таким расстроенным, будто она потеряла очень близкого человека. Прижавшись к уже прохладной груди парня, она заплакала ещё сильнее. Даже самые холодные люди имеют тёплые сердца.

Крауль не смогла поднять руку на девушку и добить её. У Кар у самой текли слёзы. У всех в этой зале текли слёзы.

Римма никогда бы не подумала, что уход на Перепутье главы Мори может иметь насколько странный эффект. Весь город, наверное, выдохнул, узнав, что молодой террорист ушёл на перерождение и уже никогда не будет прежнем… А они тут горюют.

— Римма, запомни, — сказала Ларэй, отпрянув от парня, — я обещаю… Нет! Я клянусь! — она быстро вскочила на ноги. — Пусть тысяча миров будет в свидетелях, — она подошла настолько близко к Римм, что та даже успела испугаться, — однажды, — она утёрла слёзы, отчего лицо сделалось ещё краснее, — я клянусь тебе, ты потеряешь всё. Кто это сделает — совсем неважно!

Римм потупила взгляд. А с другой стороны в её голове вертелась одна единственная мысль.

Либо он меня, либо я его…

Римму передёрнуло. Ярость вспыхнула в её груди с неимоверной силой.

— А чем это я хуже Рэда?! — вскрикнула она, отчего её голос пронёсся по залу. — Скажи мне? Если бы вы убили нас — вы бы не горевали и мига! — она развела руками и немного наклонилась. — А мы… Я испытываю стыд! Это главное различие между нам, Ларэй. Я — сожалею. Вы — нет. И никогда не сожалели! Скольких матерей вы лишили детей только по собственной приходи? Сколько детей больше увидели своих родителей по вашей, — она подошла к ней и с силой тыкнула в грудь, — по вашей чёртовой прихоти!

Ларэй уже было открыла рот, но не смогла выдавить и звука. Только сейчас она поняла, что они творили. Как же это оказывается больно — переживать горе людей на собственной шкуре.

— Ты парава, Римм, — тихо, едва дыша, сказала она, пятясь — ноги дрожали то ли от каблуков, то ли от волнения. — Ты как всегда права…

Она слабо улыбнулась. Мокрые глаза посмотрели на Римм. Они были полные сожаления и раскаяния.

— Я много плохого свершила… Пора мне за это поплатиться…

Никто ничего не успел и сказать, как в руках последней и Мори возникла короткая цепь с острым лезвием на конце. Девушка с силой ударила им себя в живот. Сразу же хлынула алая кровь. Лицо девушки побледнело, а из правого уголка рта неожиданно потекла тоненькая струйка тёмной крови. Ларэй пошатнулась, пятясь назад.

Римма промолчала. Она не стала говорить по одной причине — каждый решает сам, как ему поступать. А вот Крауль явно хотела вставить хотя бы слово, но не решалась. Её душа замерла.

За спиной девушки из отряда появился круглый белёсый проход. Она, не видя куда идёт, попала прямо в него, с писком завалившись в него.

Портал в следующий миг пропал, как и пропало тело парня.

В Зале Победителей остались лишь две девушки.

Она была огорчённая. Её светло-фиолетовые волосы были распущены до поясницы, а кнут причудливо мерцал. Вторая, чуть ниже ростом, со светлыми волосами, в грязной одежде, уверенно стояла и о чём-то думала.

Каждая из них в тот момент каялась в своих грехах.