Вера Чиркова: Беглянка

И действительно, не прошло и пары минут, как шкатулка издала мелодичный звон, и я поспешила прижать к замку кольцо-ключ.

Внутри лежал листок дорогой бумаги, на котором было написано четким, решительным почерком.

«Доброе утро, моя дорогая невеста! Я счастлив, что путешествие тебе нравится и никаких нерадивых слуг возле тебя больше нет. Постарайся не увлекаться солнцем, на море оно особенно коварное, и не купайся по ночам, в тех местах водятся ядовитые медузы. Целую тебя, моя дорогая невеста».

Некоторое время я раздумывала, отчего это вдруг стала для Танрода такой дорогой, что он подчеркнул это особо, и снова читала записку, все отчетливее ощущая сквозившую в ней ехидную нотку.

Особенно она чувствовалась, стоило мне прикрыть глаза и представить, как Танрод лично произносит эти слова. Темные силы, как я в этот момент корила саму себя за то, что, увлекшись изучением щитов, забыла о тщательной подготовке к поездке с принцессой.

Сгоряча я и Танрода упрекнула в непредусмотрительности, но, немного остыв и подумав, забрала все упреки назад.

На самом деле виновата во всем я сама.

Ведь кого он видит перед собой? Запуганную монашку, только благодаря свободолюбивому характеру избежавшую грязного замужества и сумевшую освоиться в обычной жизни. Далеко не всем бывшим воспитанницам монастырей удается, выйдя в двадцать один год из обители, научиться жить за ее воротами. Слишком многое, да почти все, в свободном мире оказывается не так, как они привыкли, намного разнообразнее, сложнее и безжалостнее. Вот и возвращаются они в монастырь через год или даже раньше, чтобы снова надеть серое монашеское одеяние, теперь уже навсегда.

И такой девушке бесполезно говорить про конспирацию и шпионов, условные слова и сигналы, просто необходимые, когда берешься за сложное задание. А еще о необходимости следить за всеми сталкивающимися с тобой людьми, их взглядами и действиями и о многом другом. Бывшая монашенка придет в неимоверное смятение при одной мысли о подобных сложностях.

В дверь робко постучали, и я отправилась отпирать, спрятав по пути шкатулку в баул и сунув за корсаж записку. Всего Гили знать не нужно, но держать от нее в тайне осведомленность лорда дознавателя не стоит.

— Ваша светлость, ее императорское высочество приглашают вас на чай. — Эвике удалось потрясти меня вежливостью и безупречным знанием этикета.

— Уже иду, — прошла я в гостиную и чуть присела перед принцессой: — Ваше высочество.

— Не нужно лишних церемоний, леди Вельена, — учтиво проговорила Гили, явно для чутких ушек горничной. — Компаньонкам позволено быть более свободными в обращении, чем придворным дамам. Вам ведь придется находиться при мне почти неотлучно. А теперь садитесь к столу и не обижайтесь, если я назову вас просто по имени.

— Я польщена и тронута… — опускаясь на стул напротив ее высочества, нарочито взволнованно выдохнула я, — и надеюсь никогда вас не разочаровать.

— Я тоже на это надеюсь, — с неожиданной горечью произнесла Гили. — Сегодня люди, которым я доверяла, преподнесли мне жестокий урок. Иди, Эвика, чаю мне нальет леди Вельена. А тебе придется теперь прислуживать всем сопровождающим меня дамам. Но не старайся делать все за предавших меня слуг, пусть высокородные леди сегодня считают себя попавшими на необитаемый остров.

Горничная исчезла, как фантом, а я изумленно уставилась на подругу, не узнавая мою робкую и наивную Гили.

— Да, я попыталась представить, какие обвинения предъявят мне высокородные дамы, когда мы окажемся за одним столом. Обедать и ужинать на шхуне положено в столовой, — хмуро буркнула она.

— Мне кажется, она называется здесь как-то иначе, — делано задумалась я, но принцесса беззаботно отмахнулась.

— Я никогда и ни с кем не разговариваю на чужих языках… кроме учителей этих самых языков. Его императорское величество Сибериус Третий всегда говорит, что это дипломаты и послы должны в совершенстве знать мой язык.

— Тогда пусть это будет столовая, — согласилась я с железным доводом, понимая, как прав император. Любая его попытка заговорить на редких диалектах будет расценена как заигрывание, если не признание превосходства языка и культуры собеседника. — А дамы все равно надуют губы, как бы ты ни поступила. Сегодня пошатнулась их убежденность в собственной ловкости и умении исподтишка руководить твоими действиями, и они всеми силами будут стараться вернуть свою тайную власть. Ведь это было так удобно — скорчишь недовольную или укоризненную гримасу, и принцесса делает так, как хочется ее свите.