Юрий Райн - Бестиарий спального района

«Название монгольской столицы Улан-Батор в переводе означает «Красный богатырь», — бархатно произнес за дверью телеведущий.

Дима толкнул дверь и вошел.

Наверное, Вика это предвидела. Она вскочила с дивана, бросилась к нему. Решительно, даже пуская в ход ногти, стала выталкивать прочь.

— Вик, ну пусти! — сказал Дима, уже оказавшись за дверью.

— Смирнов! — крикнула из-за двери жена. — Еще раз попытаешься ворваться — заору!

Только приступив к трапезе, Черный кот понял, как же он изголодался. О, эта энергия — сытная, изысканно приправленная человеческим страхом, глупостью, агрессией. Что ж, аппетит приходит во время еды! Надо все-таки цапнуть и мужчину.

Нелюб не разочаровался. Черноты в мужчине было много. И такой лакомой! А послевкусие!..

Призрачное тело кота наполнялось сладкой тяжестью. Он знал: скоро захочется вздремнуть.

Делать это с рукой было совсем не то же самое, что с Викой. Но Дима просто сходил с ума. Ему требовалась хоть какая-то разрядка, чтобы не думать о потном, бликующем теле, чтобы его, Диму, просто не разорвало на части.

И вот, наконец, образ жены померк. Подернулся серой рябью и перестал быть таким уж заманчивым.

— Уфф! — сказал Дима, прислоняясь лбом к кафельной плитке. Почему-то он чувствовал себя выпитым до дна. На душе было пусто.

Наконец-то Нелюб наелся, да так плотно, как давно не насыщался. Последнее подобное пиршество, насколько он мог припомнить, происходило пару недель назад, в одной из соседних многоэтажек. Это был просто феерический супружеский скандал. А взаимные негативные эмоции были совершенно изумительных — пряного и с дымком — оттенков вкуса.

Захотелось подремать.

— Ну что? — спросил Рыжий. — По домам?

— Подожди, — сказал Черный, насторожив уши. — Я врага чую.

— Что?! — отпрянул Рыжий брат.

— Он над нами, — продолжал Нелюб. — Семь-восемь этажей.

Люб тоже напряг все свои чувства.

— Похоже, лешак, — удрученно мяукнул он.

— Или Ырка, — прошипел Черный.

И лешаки, и Ырки были существами здешнего Мира. Однако встреча с ними отнюдь не сулила добра братьям-котам: те же лешаки запросто могли видеть призрачных гостей из Зазеркалья, могли и отобрать добытую энергию. Во всяком случае, попытаться.

— А, ладно, что они нам сделают? — мрачно сказал Нелюб. — Останемся, еще ночью, чувствую, будет чем поживиться. Ночь моя, Люб, не забудь!

— А вдруг и здесь достанут? — поежился Рыжий.

— Кто, местные? Ну, они ж тут не призраки! — махнул хвостом Черный. — Сквозь двери проходить не могут, а станут ломиться — с балкона спрыгнем.

— Ладно, — нехотя проворчал Люб, устраиваясь подремать возле женщины. — Уговорил. Хотя и жаль! К дубу поэт может прийти, а меня нет… Эх, такая экскурсия сорвалась!

— Зайдет еще к тебе твой Хре… как его… — буркнул Нелюб.

— Да нужен он мне… — важно ответил Рыжий. — Ладно, что с тобой поделаешь… Остаемся. Утром, наверное, здесь же и позавтракаем, — промурчал он, погружаясь в сон.

— Ночь — моя, моя, моя! — выгнул спину Черный брат.

— Умгу, — невнятно отозвался Рыжий кот.

А Нелюб не без зависти подумал: «Это как же надо было обожраться на свадьбе?»

Было уже два ночи, но заснуть Дима не мог. Вика тоже не спала. Ходила у себя по комнате, вроде бы даже плакала.

«Может, сейчас?» — подумал Дима. Встал с постели, вошел в комнату. Вика сидела на краю постели.

— Ты мерзкий, — сказала она, не глядя ему в глаза, — совершенно мерзкий человек! Ты довел меня до слез!

— Ну Викочка! — Дима присел рядом, коснулся плеча жены.

— Отстань! — Она сбросила его руку.

— Я больше не буду…

— Что ты больше не будешь? Жадничать, что ли? Каждую копеечку несчастную считать? Все! Я больше не могу жить со скрягой!

— Викусик! Я… Ну… Слушай, может, не будем?

— Все, разговор окончен!

— Нет! — с некоторой даже злостью воскликнул Дима. — Ничего он не окончен!

Он действовал, что называется, на инстинктах. Повалил жену в постель, навалился сверху, стал покрывать поцелуями шею и грудь. Вика отбивалась, но не так, чтобы в полную силу. И вскоре Дима сумел ее раздеть, раздвинуть коленом бедра.

Однако происходило что-то неладное. Дима чувствовал, как по его спине разгуливает неприятный, словно бы царапающий сквозняк. Это дуновение ветерка, казалось, имело непосредственную связь с тем, что померк мысленный, невыносимо яркий и соблазнительный образ Вики в голове. Образ, зовущий к подвигам его красного богатыря. Который по-монгольски «улан-батор».