Инна Порядина - Маркус и золотая чаша

— Мы будем скучать, Лёша, — взглянула на меня женщина-корд в полосатом фартуке и со смешным пучком на затылке, — но ты беги скорее, тебя ждут!

— Покажи нам баржу, — вцепилась мне в большой палец на ноге Лэйзи. — Ну, покажи, — тянула она слова, и я, подумав почему бы и нет, подхватил их с Фанни на ладонь.

— Я вас никогда не забуду! — крикнул я кордам и, так как терпеть уже не было сил, разбивая об острые камни голые пятки, побежал вниз, туда, где всего в тысяче человеческих шагов от меня стоял и сверкал металлическими боками «Смелый».

Я зацепил на ходу какую-то рваную тряпку, выброшенную морем и давно запутавшуюся в камнях, замотал ею голое тело и на всех парах, не обращая внимания на боль в ногах, бежал к барже.

— Лёша-а-а! — закричала Ира с палубы корабля. — Папа, там Лёша!

Я слышал сестру и видел, как она запрыгала, словно ярко-розовый мячик, вокруг отца. Папа вытянулся вверх, встал на мысочки и поднес ладонь ко лбу, будто это был козырек воображаемой кепки. Отец у нас высокий, но, казалось, что ему не хватает ещё немного, чтобы разглядеть, что же там увидела Ирка.

А потом он подхватил сестру на руки и заметался по палубе. «Фёдор Иванович, Фёдор Иванович, — кричал он, что было сил, — нельзя ли побыстрее?! Я вижу сына, он там, он бежит!»

Как в калейдоскопе завертелась корабельная жизнь: взволнованные матросы сбивали друг друга с ног, более умелые вырывали у нерасторопных трап и ставили на место, чтобы папа поскорее мог сойти на берег.

Я видел, как на нос корабля вышел Фёдор Иванович и стал размахивать руками. «Это он мне! — сказал я Лэйзи и Фанни. — Это он так сигнализирует!»

Я уже почти подбежал к кораблю, но вдруг остановился: сердце колотилось так бешено, кровь прилила к щекам и пульсировала в районе виска, а по лбу текли струйки пота. «Я человек, — выдохнул я, словно только что это осознал. — Я человек! И как же это здорово!»

Две крошечные девочки, Фанни и Лэйзи, смотрели на меня чёрными глазами-бусинами и поправляли верёвочные причёски: одна приглаживала короткие лимонные волосы, другая накручивала на руку длинный хвост.

— Вот она, баржа! — сказал я Лэйзи и разжал пальцы. Девочки-корды спрыгнули с ладони и приземлились на галечный берег.

— Никогда не видела эту штуковину так близко, — охнула Лэйзи.

— И я, — сказала Фанни. — И я никогда.

— Я пойду, там папа и Ира… Они ждут меня.

— Беги, — тихо сказала Фанни и погладила меня по ноге. — Нам будет не хватать тебя.

— Давай уже, не тяни! — крикнула Лэйзи. — Прощай!

Я последний раз окинул взглядом ярко-лимонных девочек-кордов и помчался к кораблю.

Навстречу мне бежал папа с Ирой на руках, за ним — матрос первого класса Вася, а на барже стоял, скрестив руки на широкой груди, сам капитан и боцман Фёдор Иванович.

Я вернулся в семью, в свой мир, который для меня уже никогда не будет прежним.

Папа опустил Ирку на землю, стащил с себя чёрный пушистый свитер и натянул мне его на голову. А потом он сгрёб меня в объятиях и до боли сжал руками.

— Ай, — сказал ему я, — папа, я же не верёвочный.

Ирка вцепилась мне в ногу и ревела, Вася держал в руках пальто, которое я забыл на барже, и явно не понимал, как мне его передать.

А потом мы все поднялись на «Смелый». Фёдор Иванович покачал головой и потрепал меня огромной ручищей за волосы.

— Ну и заварили мы кашу, пацан, — сказал он и закатил глаза к самому верху шапочки. — Где же ты тогда был? Мы получили срочное сообщение сниматься с якорей и возвращаться в порт: надвигалась ужасная буря. Мы увидели твоё пальто и решили, что ты вернулся раньше, а потом не нашли… Вася же отвечал за тебя, где ты был?

— Я слишком далеко зашёл, — пожал я плечами и оглянулся на бледного Васю. — Я просто не успел за ним.

— Но ты храбрый малый, — ухватил меня боцман за руку. — Ты здесь всё время был один? Как ты выжил? Что же ты ел и пил?

— Да так, — пожал я ещё раз плечами. — Находил кое-что. Там всё есть, там, на другой стороне острова. Я там был.

Вечером, когда мы успокоились и наговорились, Фёдор Иванович устроил праздничный ужин. В столовой собрались матросы, мы с папой и Ирой, все громко стучали ложками и жестяными кружками с компотом из чего-то красного и угощались макаронами с окороком. На сладкое были пряники, я облизывал их сахарную белую корочку и жмурился от удовольствия, как наш кот Барбарис.

— Вкусно? — пнула меня Ирка под столом и хитро прищурилась. — Мне тоже очень нравится. Мы с папой их холодильник случайно нашли! Там столько всего-о-о…