Сара Бреннан - Сезон ведьмы [litres]

– Конечно, отец Блэквуд, – кивнула Пруденс.

Отец Блэквуд подмигнул девушке и похлопал по руке. Мимоходом заметил, что ей не помешает получше заострить ногти. Гордиться собой – это очень важно.

– Не сомневаюсь.

Он зашагал прочь по каменным коридорам Академии невиданных наук, а Пруденс глядела ему вслед с неким чувством, которое он определил как благоговение. На него так взирали многие студенты.

Пруденс смотрела на него снизу вверх точно так же, как все остальные, – как на отца. На самом деле Пруденс и вправду была его дочерью, но это не имело значения. Будь она его сыном, а ее мамаша его женой, все было бы иначе. Но мать Пруденс была слабой женщиной, и дитя, которое она ему оставила, выросло таким же. Пруденс ничего не знает; так оно и к лучшему.

Очень хорошо, что Пруденс не знает правды. Она не ждет восторгов, а готова в лепешку разбиться ради похвалы. Очень хорошо, что его жена, Констанция, боится этой правды и обвиняет во всем Пруденс, а не его. И пусть Пруденс упражняется хоть до тех пор, пока кровь горлом не пойдет, все равно ее пение для Констанции звучит как похоронный звон.

Ситуация складывается идеально. Книга «Молот ведьм» во многом говорит правду: опасно, если женщина думает самостоятельно. А если наполнить женщину сомнениями, от нее гораздо больше пользы.

Уверенность – привилегия мужчин. Отец Блэквуд в этом уверен.

Тем не менее он считает Пруденс одной из лучших учениц академии. Среди ведьм, которые, разумеется, всегда будут стоять ниже, чем колдуны. Пруденс красива, жестока, горда и сильна. Блэквуд полагает, что в этом сказывается его кровь. Блэквуду нравятся женщины, сильные духом, и еще больше нравится этот дух ломать.

Продолжая обход, он остановился рядом со студентом, который углубился в какую-то книгу.

– А, Николас. Стараешься?

В каморке у Ника стоят черные свечи и грудами лежат книги, к которым другие студенты боятся прикасаться. Сейчас на стене висел календарь, и в нем чернильными крестиками отмечались дни, оставшиеся до Хеллоуина. Отец Блэквуд считал Ника Скрэтча многообещающим учеником, главным недостатком которого был, пожалуй, чересчур пытливый ум. Парень усердно изучал старые книги Эдварда Спеллмана и часто скитался по всему свету, как когда-то чародей Каин. От книг и путешествий в голове рождаются вопросы, и когда-нибудь этот парень осмелится оспаривать приказы.

Ник, склонившийся над книгой, словно не заметил его. Отец Блэквуд заглянул Нику через плечо и разглядел слова: «День без тебя казался ночью мне» [2] Перевод С. Маршака. .

– Николас, – произнес он голосом, полным ужаса и отчаяния, – что это? Любовная поэзия?

– Это Шекспир, – коротко ответил Ник.

– Имя хорошее, но мне оно неизвестно. – И вдруг отец Блэквуд запнулся, пораженный страшной мыслью. – Ты читаешь книгу, написанную простым смертным? Книгу о… о… язык не поворачивается сказать о чем! Как ты посмел принести в мою школу эту гадость! А что, если она, Сатана упаси, попадет в руки кому-нибудь из младших?

Он щелкнул пальцами. Книга в руках у Ника вспыхнула оранжево-лиловым пламенем, мгновенно охватившим белые страницы и черные слова. Алый язык пламени лизнул Нику ладонь.

Ник вскочил со стула. Отец Блэквуд был не глуп и прекрасно понимал, что этот парень не стал бы возмущаться из-за такой незначительной ерунды, как физическое страдание. Ник не из тех слабаков, кто, умирая, молит о таких нелепостях, как милосердие или избавление от боли. Академия или сокрушает мягкие души, или перековывает их.

Лицо Ника стало твердым, как камень, из которого высечена статуя Темного повелителя. В зрачках темных глаз отразились язычки пламени, темно-багровые, как кровь, как отражение адского огня.

О, отец Блэквуд ценил проявления воистину грешной ярости. Ник очень многообещающий студент.

Дав выход гневу, отец Блэквуд смягчился.

– Хватит, больше не будем об этом. И прекрати читать всякую ерунду. Почитай что-нибудь познавательное о магии и убийствах. Или побеседуй со своими друзьями-чародеями. Ты проводишь слишком много времени в окружении ведьм. Нет, я, конечно, понимаю соблазнительный зов пышных сочных округлостей, но ведь жизнь не может сводиться исключительно к плотским наслаждениям, верно?

– Не может, – подтвердил Ник.

Приободренный этим выражением покорности, отец Блэквуд похлопал парня по спине:

– И очень жаль.

Он развернулся, взметнув полы длинного одеяния, и выкинул из головы всех студентов – и мало-, и многообещающих. Зашагал сквозь бесчисленные залы, населенные призраками и магией, уставленные памятниками злу, которое ему повиновалось. Отец Блэквуд держал путь в свои личные покои.