Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

– Какого черта? – спросила Сайра. Переглянулась с Билли. Звук раздался снова. – О боже, – сказала Сайра. – Он же не настолько тупой, чтобы… Море?

Посмеет ли он? Они подкрались к углу и выглянули.

Суше никогда не одолеть море. Как продемонстрировал своей восхищенной свите Кнуд [80] Предание о короле Кнуде Великом (XII в.), который поставил свой трон на берегу и приказал волнам остановиться, а когда они отказались, объяснил подданным, что они неподвластны земной власти. , волны неумолимы. Даже Тату, несмотря на конфуз, додумался уйти от этой конфронтации. Это просто неизбежное правило.

Но Гризамент явился переписать правила.

Перечеркнуть предсказания на стене, переписать правила, переработать чертежи – с помощью чернил из самого океана. Остановится ли он сейчас? Ему была нужна только эта ночь.

Вот почему, заглянув за кирпичную стену, Билли увидел, как в нетерпении буровится бумага, увидел, как Берн бережно несет большую бутыль с боссом, увидел оружейных фермеров на страже и как их коллеги колотят и колотят, как бандиты или полиция, во входную дверь.

Будучи редутом океана в Лондоне, этот дом был окружен талассическими фишками. Но отчасти оборона основывалась на уверенности, что она никогда не пригодится, а теперь атаку подкрепило неотступное сфокусированное волшебное внимание Гризамента. Берн прыснула им из кухонной спринцовки в механизм замка, на петли. В одном шаге от своего становления он транжирил свою сущность налево и направо. Он писал слабеющие заклинания внутри скважины. Новый напор сапогами.

– Нет, нет, – сказал Билли, изо всех своих сил стараясь что-нибудь придумать, набросать план, но вот оружейный фермер выступил и вломил сапогом в дверь – и она распахнулась . Распахнулась наружу и отбросила его, а за ней налетел поршень воды, гигантский соленый кулак.

Морская вода взорвалась в жухлом палисаднике, сшибая как кегли собравшихся нападавших. Окна на всех этажах дома провалились внутрь. Море скользнуло на дорогу, потащив своих обитателей. Скучились водоросли. Выволокло на улицу и на погибель фауну. Меж голых деревьев скорбно подергивались медузы, миксины, жирные глубоководные существа. Слепая акула размером с человека разевала бледные челюсти, безнадежно кусая машину. В соседних домах закричали люди.

Оружейные фермеры поднялись на ноги. Распинали рыбу, повыдергивали коряги и водоросли из промокших костюмов. Берн зашла внутрь с чернилами.

– Что делать? Что делать? – говорил Саймон. – Что делать? – Рухнул на колени.

– Убирай его оттуда, – сказал Билли. – Пошли куда угодно.

Саймон закрыл глаза:

– Я не могу, я… Его сдвинули. Координаты ни к черту, я не могу прицелиться.

– Ваши ведь скоро будут здесь? – обратилась к Коллингсвуд Сайра.

– И какого хрена они сделают? – торопливо спросила та.

– Что делать? – сказала Сайра.

Благодаря выпитой библиотеке Гризамент знал физиологию кракена. Берн достаточно проантисмертить плоть к жизни настолько, чтобы вытянуть реакцию страха – ради сепийного облака. Это все, что ему нужно, думал Билли.

– Сайра, – сказал Билли спокойно. – За мной.

– Бэрон, – говорила Коллингсвуд в телефон. – Бэрон, тащи всех. – Она сердито жестикулировала в знаке «погодите вы», но не помешала Билли, когда он полез по заднему фасаду, помогая Сайре за собой. Билли окинул взглядом сверху сад, замусоренный хламом и обломками дома.

– Давай нас внутрь, – сказал он Сайре.

Она надавила на заднюю стену, лепила кирпичи, сжимала до плоскости и прозрачности, создавая окно. Когда то поблекло до прозрачности стекла, они увидели за пленкой подводной слизи маленькую ванную. Сайра открыла проделанное окно. Она дрожала не просто от холода; она тряслась всем телом. Сайра приготовилась залезть, но заколебалась.

– Да твою мать , – сказала внизу Коллингсвуд и захлопнула телефон. Покачала головой, как из-за несмешной шутки друга. Раскинула руки и поднялась – не скакнула, а резко и изящно вознеслась на невозможные три метра или больше, приземлившись на выступе рядом с Сайрой и Билли.

Билли и Сайра уставились на неё.

– Ты, – сказала Коллингсвуд Сайре, – слабачка, слазь и держи за ручку слабака. Ты, – сказала она Билли, – лезь и говори, что к чему.

Внутри стоял дубак. Вонь ошеломляла – рыба и гниль.

Они оказались в типичной лондонской ванной: короткая ванна с душем, раковина и туалет, маленький комод. Поверхности были из белого кафеля под слоями серого ила, зеленой флоры, губок и анемонов, на внезапном воздухе превратившихся в комки. Пол дюймовым слоем покрывала вода с организмами – некоторые были еще слегка живы. У двери лежала малорослая рыба-луна – большущая, абсурдная штуковина, дохлая и чахлая. Ванну переполняла паникующая стайка рыбы. Что-то плескалось в туалетной чаше. Лазутчики прижали ладони к носам.