Людмила Астахова - Школа Северного пути [СИ]

Вдруг озабоченность Мастера связана с угрозой от потустороннего, неожиданно подумалось Имэй.

«Тогда, конечно, кочерга самое «подходящее» оружие, — мысленно она отшлепала себя по щекам. — Демоны просто умрут со смеха. Возьми себя в руки, Ли Имэй! Ишь, распустила нюни!»

И вооружившись в дополнение к кочерге еще и фонарем, пошла проверять сохранность кур и кроликов. Демоны еще ни разу не навещали Школу, в то время как лисы — регулярно.

Когда сердце охватывает необъяснимый страх, надо срочно заняться чем-то простым, лучше всего по хозяйству. Нечищеная сковорода и гора немытых тарелок — прекрасное лекарство от болезненных фантазий. Но, если посуда чиста, то и кроличьи кормушки подойдут. Теплое пушистое тельце в руках подчас сильнее оберега.

Но, когда Имэй возвращалась в свою комнату в восточном флигеле, ветер ненадолго разогнал тучи, и в свете убывающей луны девушка увидела большую черную тень на верхушке большого дерева, что росло за оградой. Слишком большую для птицы или кошки. И у этой тени были глаза — круглые и желтые.

Первым на зов наставника явился Лю Хань. Прибытие, которое Ли Имэй однозначно пропустила бы, если бы по приказу Мастера не обновляла защитные знаки на стенах внешнего двора. Обидно, что она еще и взбучку получила за свою же бдительность. Мастер, войдя на кухню, проследил пугливый взгляд Имэй на верхние ветки старого вяза. Утром они не выглядели так уж зловеще. И там, к величайшему огорчению, не обнаружилось никакого птичьего гнезда.

— Что такое? — спросил наставник.

Девушка честно призналась и тут же схлопотала… правильно! увесистый подзатыльник.

— Почему сразу не разбудила?

— Оно почти сразу исчезло! Раз — и нет.

Мастер прошипел проклятье и распорядился обновить все знаки и амулеты. Приказ отдали на рассвете и к часу Сы [4] час Сы — час Змеи с 9 ч до 11 ч; Имэй одолела лишь северную и восточную части наружной стены.

— Эй, мелкие, лошадь примите у коновязи! — крикнул Лю Хань, остановившись в проеме главных ворот и полностью заполняя его своими широченными плечами.

— И тебе доброго дня, братец, — проворчала Имэй.

Младшие ученики, словно по команде упали на колени и уставились на богатыря с благоговением. Что и говорить, господина цзюнь-ши [5] цзюнь-ши — инструктор, на обязанности которого лежало обучение армии; кормили в армии ду-цзяна [6] ду-цзян — высший военный чин, соответствующий командующему округом или военному губернатору; Ян Моаня прям как на убой. Аж завидно!

— Привет, сестренка, — сказал Хань и снисходительно потрепал её по макушке. — Тин Тин уже заявилась?

Имэй попыталась увернуться от здоровенной ладони, размазывающей дорожную пыль по её волосам.

— Нет еще никого.

— И братца Шэна? — уточнил тот, прямо на глазах наливаясь предгрозовой мрачностью.

— И его тоже. Он где-то в Вэй.

Кадык на немытой шее старшего ученика Лю устрашающе дернулся.

— Ах, она подлая сучка! — рыкнул он и потопал внутрь усадьбы едва не сшибая створку эрмэнь [7] эрмэнь — ворота по центру северной стены, через которые можно попасть во внутренний двор дома; .

— Слышишь, жеребца своего заведи в конюшню! — взвизгнула Имэй и побежала следом, бросив мальчишкам через плечо: — К его твари близко не подходить! Затопчет.

Гнедой Лю Ханя неизменно лягался, а звали его Бурый Тигр за ненормальную для лошади кусачесть. Отвязать его от коновязи и украсть рискнул бы только отчаянный самоубийца из пришлых. Все аньчэнцы от мала до велика знали повадки злобного жеребца.

Один широкий шаг Ханя равнялся трем-четырем шагам Имэй, поэтому догнала она его только возле покоев Мастера. А там застала пейзаж достойный кисти художника: высокий воин стоял на коленях, прижавшись лбом к плиткам дорожки, а наставник Школы Северного Пути лупил его палкой по чему попало, а для лучшей доходчивости слов время от времени наподдавал ногой по филейным частям

— Мерзавец, у тебя когда закончился контракт? Неделю назад! Где ты, тварь безродная, шатался десять дней? Где? — приговаривал Мастер, размеренно выбивая из ученика пыль и болезненные стоны. — Я тебе ноги переломаю, скотина!

Бамбуковая палка в умелых руках наставника могла касаться легче перышка, но при необходимости обрушивалась на спину провинившегося, как молот кузнеца.

— Простите, учитель. Я заслуживаю смерти!

— Ты заслуживаешь порки, чем я уже занимаюсь!