Мари Бреннан - И в пепел обращен [litres]

Лицо Видара исказилось от ярости пополам с ужасом. Более жестокого приговора для него Гир-Карлин не сумела бы выдумать даже при всем старании. Воистину, ее страсти не знали границ.

И это внушало тревогу. Да, выполнить просьбу Никневен Луна вполне могла, однако уж очень она отдавала местью, не правосудием.

«Похоже, благородные принципы Энтони оставили след и во мне».

Однако, как и сказала Никневен, Видару подобный конец вполне подходил. В стремлении к могуществу он неизменно использовал смертных, ничуть не заботясь об их благополучии. А в годы войны с Луной далеко перешел границы своеобычной жестокости времен Инвидианы – разжигал бунты, поощрял безумства Армии, подливал масла в огонь всех самых худших побуждений английского народа. Разумеется, в страданиях англичан был виновен не только Видар, однако без него дело не обошлось.

Возможно, это следует счесть и их правосудием.

Однако вовлечение в сию процедуру смертных означало участие в ней Принца Камня. В ответ на взгляд Луны Джек только пожал плечами. Для него Ифаррен Видар был лишь именем, неизменно сопровождаемым проклятиями, а ныне и образом пленника в кандалах, предмета ненависти, что разгорелась задолго до его рождения. Каким ни окажись его мнение, оно будет куда более непредвзятым, чем ее.

– В делах, касающихся смертных, решение за тобою, милорд, – сказала Луна, внутренне наслаждаясь гримасой отвращения на лице Никневен. – Дивные нашего двора выполнить просьбу Гир-Карлин согласны. Возможно ли сие устроить?

Джек ненадолго задумался, а затем лицо его озарилось странной – веселой, но в той же мере горькой улыбкой.

– Да. Полагаю, возможно. Вполне.

Тайберн, Лондон, 27 октября 1666 г.

Дух вокруг Тайбернского Дерева [75] Тайбернское Дерево (также «Тройное Дерево» или «Трехногая Кобылка») – виселица особой конструкции, позволявшая казнить нескольких приговоренных одновременно. царил просто-таки праздничный. Пусть совсем рядом лежат в руинах четыре пятых Сити, а выжженные земли за городской стеной ничуть не меньше уцелевшей пятой части; пусть целых тринадцать тысяч домов заодно с церквями, залами ливрейных компаний и большинством лондонских центров торговли обратились в золу и пепел – вскоре виновный во всем этом будет болтаться в петле.

– Они ни на грош в это не верят, – негромко сказал Джек женщине, стоявшей рядом. – И в то же время предпочитают верить, потому что именно это и желали услышать. Теперь им известно, кто виноват.

– И должен быть казнен, – откликнулась мистрис Монтроз. Держалась она прямо, строго, благопристойно сложив руки поверх простенького корсета. – Потому что подобное бедствие не может быть чистой случайностью.

Но именно случайностью оно и было. И дознаватели из комитета, учрежденного Палатой общин, прекрасно об этом знали, несмотря на дюжины обвинений, хлынувших к ним рекой. Но если Пожар устроен не заговорщиками-папистами, значит, все дело в воле самого Господа, во второй раз покаравшего лондонцев за грешную жизнь: дескать, раз уж чума их ничему не научила, попробую-ка огонь.

Благочестивые с радостью в это верили. Другие же – те, кому грешная жизнь была слишком по нраву, чтоб от нее отступиться – настаивали на кознях папистов. Ну, а Робер Юбер на роль виноватого подходил так, что лучше не пожелать.

Он вновь и вновь клялся перед судом всем святым, будто собственными руками забросил в окно пекарни Фаринора зажигательное ядро. Фаринор сие всей душою поддерживал: разумеется, подобное горе никак не могло случиться из-за его небрежения, неопрятности в содержании кухни! Плевать, что в подробностях Юбер путался, а порой противоречил самому себе – выведенный на пепелище, он сумел показать, где стояла пекарня, и этого, дьявол его раздери, вполне довольно.

Пришлось судьям поверить ему на слово. Да, они знали, что Юбер невиновен, и даже изо всех сил пытались заставить его это признать. Ну и странно же выглядел тот допрос! Подумать только, тюремщики на все лады убеждают заключенного отказаться от признания, но судьям уж очень не хотелось вешать невинного. Однако ж лондонские обыватели жаждали крови, а Юбер твердо настаивал на своем, и что тут прикажете делать? Как отказать ему в мученическом венце?

Вот этаким-то недостойным путем Джек и сослужил Лондону службу.

Теперь Юбера вели на эшафот. Внешность, манера держаться… нет, от Видара в нем не осталось ни черточки. Возможно, волшебные узы, сковавшие его разум, порой заставляли изменника вести себя странновато, однако дивного лорда в нем было бы не признать ни за что. И, хотя Луна обещала Никневен, что в глубине души предатель будет визжать от мук, вполне сознавая свою судьбу, на деле дивные сделали все возможное, дабы затуманить и его мысли. Пусть он и враг, подвергать его этаким пыткам было отнюдь не в характере Луны.