Иван Першин - Еглеоп

— Грубо, Момо. Очень грубо.

— Он сопротивлялся.

— Можно было сначала настроить его.

— Ты сказала, я должен исцелить. Я сделал.

Минамус глубоко вздохнула.

— Ладно, горе-ученик, давай свой вопрос.

Мгновение, и благодушие на лице черного нерахри сменилось сосредоточенностью готового к прыжку хищника.

— Что означает «хаос страдает»?

Минамус постаралась остановить саму мысль об ответе. Никто не может прочесть ее эмоции. Кроме Момо.

— Глупый вопрос, откуда мне это знать? Я слышала, как многие выкрикивали эту фразу, но ее точно не я придумала. С чего вообще такой интерес?

Момо не смотрит в лицо. Ему не нужны глаза, чтобы чувствовать, что у собеседника внутри.

— Когда-то. Я хорошо запомнил. Ты говорила, что нет вопросов без ответа. И еще ты сказала, что не все ответы безобидны, к таким лучше подготовиться и получить любую информацию заранее. К кому, как не к тебе обращаться?

— Ты попытался его получить. Что ты увидел?

— Что понимаешь ты меня очень даже хорошо.

Минамус прикусила губу. Момо. Поэтому у него ни с кем не получилось, чувствует любую неискренность сразу. Опаснейший талант.

Соврать не получится. Рассказать нельзя. Но самый плохой вариант — отпустить с этим поиском.

— Как учитель, я должна спросить. Зачем тебе вообще ответ на этот вопрос?

— Потому что есть вещи, которых я не вижу. Не чувствую. Как не чувствуют их ученики Мары, но вполне ощущают люди. У меня много вопросов, Минамус. Почему наши создания могут то, чего не умеем мы?

— Скольких создал лично ты, чтобы называть себя создателем?

Момо прищурился.

— Ты играешь словами. Я чувствую, как уходишь от ответа.

Долго играть с ним не получится, решать надо сейчас. Слова бесполезны, ими Момо не обмануть.

Минамус сконцентрировалась на теле. Гипофиз. Небольшие порции вазопрессина, почувствуй их Момо. Надпочечники молчать, адреналин спит, и тебе нечего бояться, ученик.

— Возможно, у меня есть ответы. Возможно, даже на те вопросы, которые ты еще не задал. Но мне сложно будет объяснить словами. — Минамус протянула руку, — И не через Ю Лиана.

Момо принял руку без колебаний. Не раздумывал и когда ступил в ее мир. Пруд Минамус. Тот, в котором она видит недоступное другим. Момо замер у края.

— Не боишься, что я могу увидеть там лишнего?

Минамус дозволяюще махнула рукой.

Мутная поверхность светлеет под взглядом нерахри. На ровной глади постепенно проявляется его отражение. Все так же, как и вокруг, холодное свинцовое небо, низкое солнце, неспособное разогнать пелену. С одним лишь отличием. Тонкая паутинка из черных кристаллов за его спиной сходится к центру в районе сердца.

Момо дернулся посмотреть, соответствует ли положение в этом мире отражению и не смог пошевелиться.

— Что ты делаешь?

Сморщенная рука из живота в отражении потянулась к нему. Нерахри дернулся еще раз, тщетно.

— Минамус прекрати немедленно.

— Кажется, я говорила тебе никогда не вступать в чужую реальность без необходимости.

Ледяные пальцы коснулись живота.

Момо попытался сменить форму, выскользнуть, кристаллы в отражении напряглись, словно живые, набухли.

— Какого хаоса ты творишь?

— Ты пришел за ответами. Ты их получишь. Но часть тебя останется со мной.

Тень уже с полчаса слепым пятном висит на стене. Не отбрасываемая ничем, неподвижная в отблесках пламени от камина. Мужчина в кресле вытянул ноги поближе к огню, его глаза полуприкрыты, но он внимательно следит за тенью боковым зрением.

Чуть дернулась. Он знает, как тяжело ей дается эта неподвижность, привычная к существованию вне времени, она всем естеством не желает находиться в обособленности. Знакомое ощущение.

Но он давно привык. Потребовались века, чтобы эта щемящая тоска перестала беспокоить. Теперь его черед наблюдать за страданиями. По крайней мере, этого проявления.

— Фффуго.

Орлиное лицо повернулось к стене.

— Чего тебе? Соскучился?

— Вижжу, шшто делаешшшь. Помогу.

Легкая усмешка тронула тонкие губы.

— Да? С чего бы, я не собираюсь отдавать этот мир тебе.

Тень напряглась, ее подрагивание усилилось, очертания стали менее четкими.

— Да не стесняйся, здесь они не смогут тебя почувствовать.

Пятно, сжавшись, вязко растеклось в стороны, и вот уже три тени, синхронно подрагивая, зашелестели в унисон.

— Любимое дитя.

Брови Фуго взлетели вверх, из гортани вылете надрывный хохот.

— В прошлую встречу ты мне угрожал.