Иван Першин - Еглеоп

В эскадроне смерти тоже хватает продажных. Почти все, кто наверху. Если где-то объявили войну наркотикам, будьте уверены, скоро трафик здесь вырастет на порядок. И когда кто-нибудь спросит почему, ответ будет один. Потому. Мы здесь давно боремся, вопрос не к нам.

Но это не важно. Он давно не верит в правосудие для бедных. Зато может мстить. Спокойно убивать тех, кто травит его народ. И рано или поздно, он встретит тех, кто пришел к его семье. А после… после он понесет свой крест. Позволит приколотить себя к нему десятисантиметровыми гвоздями, и будет делать это каждый год, пока тело не откажет.

Но не сейчас. Пока надо разобраться с происходящим здесь. Про эту женщину он слышал давно, приходит когда и куда ей вздумается, ни у кого ничего не берет, никому не платит. Такое невозможно, если ты не связан с наркоторговцами. И, похоже, она здесь не одна. Переглядывается с темнокожим амбалом в толпе. Он ее прикрывает. Или проворачивает свои дела, пока хилер отвлекает внимание. Разберемся. Не важно, насколько большой ее помощник, пуля всех укладывает одинаково. Да и нож в его руке умеет танцевать, не оставляя свидетелей.

А все-таки интересно, как она это делает? Ведь не сустав вправить или успокоить желудок. Возможно, применяет какое-то обезболивающее, распыляет что-то психотропное, или как-то иначе подсовывает пациентам, но корень? Торчащий корень давно изгнившего зуба достала пальцами. Энрико специально пробрался к осчастливленному мужчине, обломок зуба настоящий. Запах за метр слышно. И предыдущий, с искривлением, пошел прямо. Они же не подставные, в одной деревне живут, всю жизнь друг друга знают.

Полдня уже наблюдает. И все довольны, делятся радостью с окружающими, пытаются отблагодарить. Ничего не принимает.

Как она лечит — непонятно, ясно одно, никто не может вести дела без ведома местных банд. А у нее с ними никогда не возникает проблем.

Солнце уже к закату клонится. Очередь рассосалась, страждущих больше нет. Один все же остался. Тот самый бугай. Готов поспорить на что угодно, он к ней не с болячками пришел.

Темнокожий здоровяк приблизился к хилеру, уселся у ее ног. На лице безмятежная улыбка, такую даже «шабу» не дарит.

— Это было прекрасно, Минамус. Я наслаждался.

Старуха склонила голову набок. Ее взгляд скользнул по неспокойному щуплому человеку в поредевшей толпе и вернулся к собеседнику.

— Ты мог бы с таким же успехом завалиться на любой карнавал и… как ты это называешь? Ловить эманации.

— Устал я в последнее время от негатива. А у тебя тут сплошь оттенки радости. К тому же приятно наблюдать за работой учителя.

Минамус разразилась звонким, несвойственным для старческого тела смехом.

— Момо. Не ожидала от тебя услышать это слово. Что с тобой случилось, ты всегда говорил, учителя для слабаков.

Великан пожал плечами.

— Ты сказала, что учитель — это тот, к кому можно прийти, когда сам не можешь найти ответ.

Минамус кивнула.

— Помню. Хорошо, тут еще один больной остался. Справишься с его болячкой, можешь называть себя моим учеником. Сегодня.

— Который?

Энрико отвлекся на разговор с исцеленной женщиной и не сразу понял, почему вокруг него все расступились. Старуха тычет прямо в него. Жестами предлагает подойти. Спалила.

Людей вокруг многовато. Его лицо точно запомнят, это проблема. Остается только прикинуться стеснительным простачком, который пришел за помощью. Болячка у него есть. Полный разрыв нервного ствола в ноге после ранения. Хирург так и не смог победить эту Валлерову дегенерацию, рана зарубцевалась, но участок с грецкий орех навсегда потерял чувствительность. Это ничего, боль и зуд никогда ему не мешали. Если бы так легко можно было не обращать внимание на то, что внутри.

Энрико подошел, специально прихрамывая. У здоровяка оружия нет, под шортами с футболкой не спрятать. На мышцы полагается. Это хорошо.

— Он нас не любит.

Момо, растянув губы в улыбке, навис над ликвидатором.

— Вижу. В его сердце вообще не осталось любви. Это должно тебе как-то помешать?

— Нисколько. Ты. Ложись.

Что происходит? Семнадцать на одиннадцать. Сто восемьдесят семь. Тело само ложится на каменную плиту. Тридцать пять на восемь. Не помогает. Вы смешные, просто нелепые фокусники, ваш гипноз не работает на мне. Стена. Кирпичик за кирпичиком, отгородиться, как учили. Он же проходил методы борьбы с допросом, он умеет сопротивляться…

Тело не слушается. Настойчивые образы заставляют его почувствовать место старого ранения. Как же больно, боль просто не может быть такой сильной. Энрико ощутил каждый нейрон в своем теле, бегущий к мозгу и обратно, перед тем, как отключиться.