Виктория Шваб - Туннель из костей [litres]

– Откуда этот внезапный интерес?

Я пристально рассматриваю лежащий передо мной круассан.

– Ну, – начинаю я, – вы, конечно просили меня фотографировать только для шоу, но я задумалась и о тех, чьи истории не вошли в программу. Мне захотелось узнать о них больше, и этот мальчик, Тома, чем-то меня зацепил. Я не могу отделаться от чувства, что могу узнать о нем гораздо больше.

Я умолкаю. Надеюсь, у меня получилось более естественно, чем когда я репетировала перед зеркалом. Много-много раз.

– Все это очень интересно, Кэсс, – говорит мама, – и просто чудесно, что ты решила копнуть глубже. Но у нас здесь очень плотное расписание. Сегодня последний день съемок, и…

– Я могу ее отвезти.

Это говорит Полин, ну кто бы мог подумать!

– Мы не можем просить вас об этом, – начинает папа, но Полин отметает возражения решительным взмахом руки.

– Мне совсем не трудно, – говорит она. – А на съемках прекрасно справятся Аннет и Антон. Они знают город не хуже, чем я. Кроме того, Кэссиди проявила столько терпения, и это дело, очевидно, для нее много значит.

Полин смотрит на меня, подняв брови, ожидая, что я подтвержу ее слова.

– Да, много! – подтверждаю я.

Мама и папа переглядываются и… соглашаются, строго наказав мне, чтобы я не докучала Лоранам, если они не захотят общаться, и потом сразу вернулась в отель.

– Но вы пропустите историю Мясника с улицы Мармузе, – вздыхает мама.

– Даже не вздумай спрашивать, кто он такой, – предостерегает Джейкоб.

Я вешаю на плечо чехол с фотоаппаратом, обнимаюсь с родителями, заодно проверив, не выбросил ли папа из кармана пакетик с шалфеем и солью.

И мы трогаемся в путь.

– Интересно, а почему ты предложила пойти со мной? – спрашиваю я Полин по дороге к метро.

– Ты ребенок, – отвечает она, – а Париж очень большой. Одной тут небезопасно.

Я хотела указать на то, что я не ребенок и не одна , что я уже ходила по Парижу и вела расследование. Но вообще-то, это едва не кончилось плохо, когда на меня упало зеркало, так что в чем-то Полин права. Кроме того, теперь у меня есть переводчик.

Я смущенно раскачиваюсь с носка на пятку.

– Скажи, а твое предложение никак не связано с тем, что родители сегодня собираются снимать про какого-то мясника , а?

– Вовсе нет! – отвечает Полин, но как-то чересчур поспешно.

– Ты же не могла испугаться? – спрашиваю я. – В смысле, ты во все это не веришь.

– Вот именно.

Поезд, что-то тихо бормоча, едет под Парижем. В нем тепло и многолюдно. Люди самые разные – одни в костюмах, другие в одежде для бега, здесь и туфли на каблуках и пляжные шлепанцы. Большинство уткнулись в свои смартфоны, но кое-кто читает бумажные книги и газеты или просто смотрит в пространство.

Набирая скорость, поезд слегка покачивается.

Джейкоб смотрит в темное окно, и это довольно жутко, его отражение – просто какие-то пятна и полосы. Изображение неясное, оно растворяется в темноте. Я вспоминаю свой кошмар, а потом изо всех сил стараюсь не думать о нем. Пытаюсь сосредоточиться на Тома Лоране.

На том, что я не видела его с прошлой ночи.

Почему-то это не особенно меня утешает.

Я рассеянно вожу пальцем по камере, и Полин кивает на нее.

– Какая интересная модель.

Если бы ты только знала , думаю я, гладя видавший виды металлический корпус.

– Старая и капризная, но мне нравится.

– Мой отец фотограф, – говорит Полин. – Он ремонтирует старые камеры. И говорит, что они видят лучше, чем новые.

Я улыбаюсь.

– Да, это правда.

– Если хочешь, – предлагает она, – отец может проявить твою пленку.

Я поднимаю на нее глаза и опять улыбаюсь.

– Серьезно? Было бы здорово.

И я проверяю, сколько осталось кадров.

– Мне здесь очень не хватает фотолаборатории. А дома у меня своя темная комната, – признаюсь я. Это всего-навсего встроенный шкаф, зато он мой и больше ничей.

Джейкоб прочищает горло.

Ну да, не мой, а наш.

– Возможно, – говорит Полин, – ты могла бы даже…

Но я не слышу окончания фразы.

Мне в лицо бьет холодный ветер, а слова Полин заглушает дикий скрежет металла о рельсы.

Поезд визжит, как будто кто-то слишком сильно ударил по тормозам, и я чуть не падаю, теряя равновесие. В последний момент я успеваю ухватиться за металлический поручень. Поезд снова дергается и останавливается.

Все, приехали , успеваю подумать я перед тем, как в вагоне гаснет свет.