Виктория Шваб - Туннель из костей [litres]

– Он не помнит, – говорю я, и тут до меня доходит.

Лара выдыхает.

– Вот именно. Потому-то зеркало и не смогло остановить его. Отражение действует на призраков потому, что показывает им то, что они уже знают, но отказывались принять.

Смотри и слушай. Узри и узнай. Вот что ты такое .

– Но если показать тебе что-то, чего ты не помнишь и не знаешь, – продолжает Лара, – на тебя это никак не повлияет.

– Но если зеркало не действует, – говорит Джейкоб, – как же нам его остановить?

– Оно не действует, – отвечает Лара, – потому что призрак не помнит, кто он. Значит, вы должны ему напомнить.

– И как ты себе это представляешь? – спрашиваю я. – Я ведь понятия не имею, кто он и кем был.

– Так, – говорит Лара, – что ты уже о нем знаешь?

– Ничего, – шепчу я в отчаянии.

– Не глупи. Ты же его видела , не так ли? Какой он?

Я закрываю глаза и пытаюсь вызвать в памяти образ мальчика, которого видела на крыше склепа.

– Ну, он маленький, мне по плечо.

– Уже хорошо. Значит, это ребенок.

– Волосы каштановые. Одежда старая.

– Насколько старая?

– Не знаю. Что-то на пуговицах.

Лара нетерпеливо фыркает.

– В следующий раз будь внимательнее. Важна каждая мелочь. Как он выглядел, когда начал вас преследовать, что говорил…

– Стоп, – вмешивается Джейкоб. – Он же правда что-то говорил. Помнишь, Кэсс? – Джейкоб морщит лоб, пытаясь повторить: – Эн, дэ, тва… потом что-то вроде «сосиск»… – он растерянно умолкает, но потом добавляет: – А последнее слово точно было дис .

– Молодец, призрак, – ворчливо хвалит Лара. – Да, это интересно.

– Ты знаешь, что это значит? – спрашиваю я.

– Он считал, – говорит Лара. – Un, deux, trois, quatre, cinq, six, sept, huit, neuf, dix. Так по-французски считают до десяти. – Она понижает голос, продолжая размышлять вслух: – Но почему он считал в таком порядке, а не в обратном?

– Ты говоришь по-французски? – спрашиваю я.

– Разумеется, – отвечает она. – И по-немецки. В нашей школе обязательно изучение двух иностранных языков. И еще я немного говорю на пенджабском – благодаря папе. Родители говорят, что знание языков – самый ценный ресурс. Ты знаешь какой-нибудь иностранный язык?

– Я могу спросить по-испански, где туалет, – встревает Джейкоб.

– Хм, – я закусываю губу. – Я выучила наизусть все заклинания из «Гарри Поттера», – я оглядываюсь на Джейкоба. – И еще я умею говорить с призраками.

– Вот уж нет, – хмыкает Лара. – Иначе тебе не понадобилась бы моя помощь. В общем, если ты не выяснишь, кто этот полтергейст и кем он был , то справиться с ним не сможешь.

– Ну, спасибо за поддержку, – едко бросаю я, заметив у дверей съемочную группу. Впереди мои родители, за ними следуют Антон и Аннет с видеокамерами на плечах. Все направляются к сцене – снимают видеозаставки, которые показывают, когда ведущих нет в кадре.

– Полагаю, – говорит Лара, – для начала нужно понять, откуда он. Звони, когда нападешь на след. И, Кэссиди, послушай…

– Да, я знаю. Быть осторожной.

Мы заканчиваем разговор, я встаю и иду по проходу, прокручивая в голове наш разговор.

– Джейкоб, – окликаю я. – Ты же помнишь, правда?

По его лицу пробегает тень.

– Помню что ?

– Кем ты был раньше. Как ты… – я умолкаю и заканчиваю фразу мысленно. Как ты… умер . Лицо Джейкоба захлопывается, будто ставни на окне. Он становится бесцветным, в голосе не остается ни тени его обычного юмора.

– Я не хочу об этом говорить.

– Но ты же…

– Я сказал, что не хочу об этом говорить, – отрезает он, встряхивая волосами.

Мне вдруг становится холодно, и сначала я думаю, что этот холод исходит от Джейкоба, но тут на сцене что-то оглушительно трещит, и большой кусок декорации начинает валиться вперед.

Прямо на моих родителей.

– Осторожно! – кричу я, вскакивая с кресла.

– Кэсс, обожди! – зовет Джейкоб, но я уже несусь по проходу.

Мама и папа поворачиваются, смотрят наверх, и глаза у них лезут на лоб при виде накренившейся деревянной махины. На сцене поднимается крик, я врезаюсь в родителей, надеясь оттолкнуть их в сторону… но в последнюю секунду кусок декорации вздрагивает и замирает. Десяток наброшенных канатов и кабелей останавливает его в нескольких футах над нашими головами.

– Désolé! [4]– кричит со сцены один из рабочих. Полин трясет головой и в ответ выпаливает целую речь по-французски. Похоже, она в ярости.

Ее возмущенная тирада длится долго, а потом она поворачивается к нам и разводит руками.