Лара Делаж - Пророчество королевы Севера

– А те, кто по-прежнему хочет насиловать и убивать?

– Мы им покажем другую жизнь… теперь.

– А если это их не изменит?

– Тогда мы их заставим.

– Что заставим?

– Заставим жить по-человечески.

– А если они не захотят?

– Тогда они выберут смерть.

– Варг… Пусть будет ребенок. Если я смогу забеременеть и родить, если боги так распорядятся… пусть у тебя будет ребенок.

– Ты уже не идешь на север?..

– Иду… А что, на севере не рождаются дети?

Варг опустил лоб в ложбинку между ее ключицами.

– Знаешь, что меня мучает?

– Что?

– Я страшно ревнив. Я все время думаю, что твой отец хотел отдать тебя Эрланду. Возможно, он и на самом деле мой брат. Вы были вместе много лет… Он ласкал тебя? Так? – Варг целовал ее живот.

– Нет. Клянусь… – выдохнула Эда. – Я правду сказала насчет Эр-ланда. Я никогда не давала согласия быть его женой. Его договор с моим отцом оставался для меня тайной. Я догадалась случайно.

- А другие? Воины, которые обучались с тобой?

– Нет…

– Только женщины?

– Да…

Варг забыл, как он ревнив… К женщинам он ревновал меньше.

– Я не хочу, слышишь? Я не хочу, чтобы ты больше спала с женщинами.

– А если я тебя не послушаюсь?

– Значит, ты не любишь меня…

Она взъерошила его волосы. Они так ей нравились…

– Хорошо. Пока ты со мной, я больше не буду спать с женщинами.

Разговор о любви возвращал ее в жизнь, сворачивал перед ней долину смерти, в которой она провела весь день.

– Варг, послушай… остановись… это важно, чтобы ты услышал… Я ошиблась. Я не хочу быть воином и не хочу убивать больше. Я хочу быть женщиной… чтобы любить тебя и дарить жизнь…

Эде больше не было холодно в сердце и больно внутри. И она снова заплакала.

- Это хорошее место для ночлега, – Тарис оглянулся. – Дубы, папоротник, ручей неподалеку…

Он втянул в себя воздух. Ему показалось, или он слышит запах крови? Вернее, два разных запаха: одного человека и другого, уже не живых, – и много мертвой, пролившейся крови… Что случилось, что он начал ощущать запахи так остро? Как будто обоняние, вернувшееся к нему через много лет после ранения, с лихвой компенсировало годы своего отсутствия…

Его спутники разворачивали палатку. После смерти Коала они оставили одну у крестьян, чтобы не везти с собой лишний груз, и спали сейчас впятером. Ара на единственную женщину в их компании даже не смотрел, а когда разговаривал, всегда опускал глаза.

– Он боится тебя, – сказал Тарис, вернувшийся с довольным, посвежевшим за три дня отсутствия Вероном. – И это хорошо.

Кавада тяжело пережила убийство, впервые в жизни совершенное ею: мучилась бессонницей, стала еще более задумчивой, чем прежде, держалась в стороне ото всех.

Воспользовавшись моментом отдыха, она отошла от своих спутников к трем высоким и широким, раскидистым дубам, растущим прямо на середине тропы. Вновь погрузившись в раздумья, поглаживала, будто лаская, потрескавшуюся вековую кору. Неслышно подкравшийся любовник обхватил ее за талию и прижался к ней сзади, а она вздрогнула так, как будто это медведь подошел.

– Что случилось? Я испугал тебя?

– Да… У меня странное чувство… Как будто кто-то ходит вокруг нас, наблюдает за нами.

– Ты стала очень нервной, – в голосе Бена звучала тревога.

– По-моему, наоборот, я никогда не была такой спокойной, – Ка-вада скосила на него глаза.

Она все худела и худела, и ее грудь и бедра становились все меньше и меньше, что несказанно радовало Тариса. Одежда Зога уже почти не обтягивала ее.

– Да. Ты кажешься спокойной. Но я чувствую, – он повернул Кава-ду за плечи и впился в нее глазами. – Я чувствую, что ты страдаешь. Это я заставил тебя страдать?

– Да, – она усмехнулась невесело. – Ты всегда заставляешь меня страдать…

Когда она становилась такой покорной и трогательной, это никак не могло оставить его равнодушным. Граф лихорадочно оглянулся. Дорога вела вверх от дубов на холм. Там происходило какое-то движение, как будто ветер нес опавшие березовые листья… Подумал, что за пригорком их никто не увидит.

– Идем, – сказал он властно, обернувшись и вскочив верхом на уже расседланную лошадь. – Давай руку.

Он, как всегда, не оставлял ей выбора. Кавада, поставив ногу на носок его сапога, дала ему возможность посадить себя на холку лошади. Тарис послал коня через пригорок. Только перевалив на другую сторону холма, идеально послушный жеребец вдруг замотал головой, чрезмерно натянув повод, и пошел в сторону, перейдя на рысь.