Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

– Сделай еще один заход, – сказала Линне, не пытаясь скрыть изумления.

Воздух в Стрекозе звенел от охватившего ее смятения.

– Даже я разглядела, что он дважды просемафорил нам одно и то же, – сказала Ревна.

– Ну что ж, значит, он ошибся.

– А если нет?

– Он велит нам сбросить бомбы на форпост, – отозвался в переговорной трубе суровый, неумолимый голос Линне.

– Что? – Ревна с силой сжала металлические пальцы Стрекозы.

В аэроплане тут же стало холодно.

– Этого не может быть.

– Наконец-то ты со мной хоть в чем-то согласилась.

Она подумала о заводе, о пропагандистских плакатах – порванных, почерневших, пузырившихся волдырями. Подумала об искореженном живом металле, переполненном паникой и болью. Подумала о своем объятом пламенем доме.

– Ты просто неправильно поняла сигналы.

Стрекоза дернулась вперед, получив от Линне заряд злых искр.

– Я хорошо разбираюсь в сигналах флажками.

– Значит, он сам что-то перепутал. Не понял, что происходит. А что другие девушки?

Оставшуюся часть полка дым разметал в разные стороны. Поди теперь узнай.

Линне на миг охватила нерешительность. Но когда она заговорила, голос у нее больше не дрожал – как и искры.

– Находим в расположении эльдов цель получше, сбрасываем бомбы и возвращаемся на базу.

– Давай тогда сбросим их прямо сейчас.

– Нет, так нельзя, это расточительство.

Линне сказала так не потому, что хотела, чтобы Ревна почувствовала себя трусихой. Ревна это понимала, и от этого разозлилась еще больше. Пилот предлагала все, что попадалось им на глаза, пока Линне не согласилась вмешаться в стычку между солдатами Союза и паланкинами Эльды. Они прожгли дыру в боевой машине под ними и сорвали шквал одобрительных возгласов от парней Союза.

Затем повернули на восток, и Линне добавила тяги. Ревна подалась вперед, словно это могло ускорить аэроплан. Пора было возвращаться в Интелгард. Она была обязана рассказать Тамаре об ошибке.

Свет, краски и грохот отступили. Воздух стал легким, их постепенно окружила тишина. Они пролетели над лесом Телташа и опять над рекой Толгой, настолько разбухшей от талой воды, что Ревна могла без труда расслышать ее пресыщенный рокот.

Пилот сосредоточилась на дыхании Линне, постоянно напоминая себе, что в этом мире она не одна. Стараясь думать о чем угодно, только не о Таммине. Только не о тех, кого она там знала, кого любила и кто, возможно, был уже мертв.

Приземлившись в Интелгарде, они увидели, что Тамара нервно расхаживает по полю. Она чеканила шаг, словно топтала ногами врага, лежащего на земле. Когда Линне сбросила тягу, она побежала к ним. Жужжание Стрекозы стихло, пилотская клетка на груди разошлась достаточно для того, чтобы Ревна могла перегнуться через борт кабины.

К аэроплану с зажигательной бомбой в руках ринулась Магдалена. Ее лицо было бледнее снега. Не проронив ни слова, она прошмыгнула мимо Линне и нырнула под крыло по правому борту.

– Магдалена!

Ревна хотела рассказать ей о Таммине. Но инженер даже не подняла на нее глаза.

Тамара исходила яростью.

– У меня на связи командующий Курчик. Он утверждает, что отдал вам недвусмысленный приказ, который никто из вас, девушки, так и не выполнил.

Недвусмысленный приказ? Ревна вспомнила мальчишку, неистово сигналящего им флажками с рушившейся стены.

Тамара злобно мазнула по ней глазами и перевела взгляд на штурманское сидение.

– Ты что, не умеешь читать сигналы?

На мгновение повисла тишина. Затем Линне холодным, резким голосом бросила:

– Умею, сэр.

– Ты в этом уверена?

– Вы сами меня экзаменовали, сэр.

– По словам Курчика, вы отказались бомбить указанную цель и использовали боезапасы впустую.

– Вы хотите сказать, что форпост… – начала было Ревна.

Тамара с такой силой врезала кулаком по боку кабины, что в жилах Ревны тут же застыла кровь.

– Поступая на службу, вы обязались выполнять приказы. А потом еще дважды – сначала, когда приступили к подготовке, потом по ее окончании. Но теперь каждая из вас возомнила, что лучше понимает тактику ведения войны, чем наше высшее командование, да? Из-за вас всех пилотов полка теперь будут считать глупыми и ненадежными. Гесовец прав – разве можно выиграть войну с такими солдатами, как вы?

Мама. Лайфа. В ее голове наперегонки скакали мысли, но слова во рту обращались в пепел. Линне, впервые в жизни, тоже потеряла дар речи.

Ревна не могла оторвать взгляд от приборной доски, но все же почувствовала, как к ним подошла Магдалена и положила на борт кабины руку. Ревна потянулась вперед и сжала ее, вложив в этот жест все, что могла.