Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

Таннов зачеркнул полстраницы, и уголки его рта опустились вниз.

– Правду не о том, что, собственно, случилось, а о ваших убеждениях и преданности.

Линне не нуждалась в публичной проверке ее преданности.

– А как быть с преданностью Ревны?

Таннов поднял на нее взор и посмотрел совсем другими глазами. Причем дело было не только в их цвете – теперь в них присутствовало холодное безразличие. Они казались ей совершенно чужими.

– А Ревна осилит эту историю?

Сердце в груди Линне забилось с двойной силой.

– Она осилит что угодно.

Таннов улыбнулся с таким видом, будто и сам не мог до конца в это поверить.

– До тех пор, пока ей не придет в голову опровергать факты из официального доклада, с ней ничего не будет. По крайней мере пока. Но я не могу без конца ее прикрывать. И в один прекрасный день тебе придется выбирать, кому именно верить.

Линне ничего не ответила, заранее зная, в чью пользу сделает выбор. Еще совсем недавно она верила в идеалы Союза.

Но теперь – она верит в своего пилота. Поэтому она сосредоточила свой взгляд на блокноте и подумала: «Вот как все было. Вот она, истина». Она запомнит всю эту историю и будет повторять ее Ревне до тех пор, пока та не отложится у нее в памяти. А к тому моменту, когда они полетят вновь, никакой другой правды уже не останется.

Таннов захлопнул блокнот.

– Я лично отвезу рапорт в Мистелгард. Досторову надо доставить заключенного, так что он подбросит меня на север. Тебя еще дня на три отстранят от полетов. Самое большее на неделю.

– На неделю ?

После всего, через что она прошла, ей еще придется ждать решения бюрократов, которым не терпится увидеть ее поражение?

– Это стандартная процедура, – твердо заявил он, – пока не прояснится твое положение, тебе нельзя ни летать, ни покидать пределы базы.

– Отправь рапорт по радиосвязи, – взмолилась Линне.

В ответ на это Таннов откровенно расхохотался.

– Ты же сама знаешь, что это невозможно. Я и так делаю все, что могу. А ты, тем временем, заруби себе на носу – если полетишь, получишь тюремный срок.

– Да пошел ты! – возмутилась она.

Он не улыбнулся. На миг она подумала, что опять зашла слишком далеко. В чертах его лица, в изгибе губ проявилась грусть.

– Я сделаю все, что в моих силах, Линне.

В дверь постучали. Таннов рывком ее распахнул.

– В чем дело?

В проем просунулась голова Досторова.

– Сколько можно тебя ждать? Задница к стулу прилипла? – спросил он, потом увидел Линне и кивнул ей. – Слышал, ты вернулась.

– Думаю, его приветствие мне понравилось больше, чем твое, – сказала она Таннову.

Тот пожал плечами, хотя она и знала – ее слова его задели.

– У тебя все готово? Можем ехать? – спросил он, сунул черный футляр в сумку и погасил фонарь.

Досторов кивнул.

– Но сначала не мешало бы выпить. А то ведь я избавлюсь от тебя только через двадцать с лишним часов.

– Очень мило с твоей стороны.

Таннов протянул Линне руку. Она стояла, не предпринимая попыток ее взять.

– Пойдем выпьем.

– Что? Прости, я не поняла, – спросила она, сложив на груди руки.

– Считай эту выпивку моими извинениями. Или чем угодно. Линне, потрать пять минут на то, чтобы порадоваться жизни.

– Идем, – сказал Досторов, улыбнувшись, что случалось с ним крайне редко, и сразу же от этого помолодел, – мы просто хотим поздравить тебя с возвращением домой.

Парни хотели, чтобы она оставалась дома. Линне знала, что Таннов мог отправить ее в Эпонар, мог сначала допросить Ревну, мог ее сломать. Но из-за нее ничего такого не сделал.

– Честно говоря, – сказала она, – я делаю это не ради тебя, а ради Досторова.

Таннов пожал плечами и улыбнулся своей непринужденной, беззаботной улыбкой солдата, любившего любой ценой одерживать победы.

Пока они сидели в кабинете, ночь миновала, и прямо из-за угла выглядывал рассвет. Каждый раз, когда Линне делала вдох, ее нос кусал холод. Сунув руки под мышки, чтобы не замерзли, она шла в шаге за развевающейся шинелью друга, пока до нее не долетел голос Магдалены.

Магдалена бежала по территории базы, поскальзываясь на раскисшей земле в слишком больших для нее ботинках. Затем оступилась, едва удержавшись на ногах, остановилась перед Линне, нерешительно отдала скаровцам честь и выпалила:

– Она пришла в себя.

Линне повернулась и посмотрела в сторону санчасти. Она обещала Ревне не бросать ее. И теперь должна это обещание сдержать.

Магдалена схватила ее за руку.