Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

– В последний раз , – пообещала она рукам.

Схватившись за прядь, Ревна почувствовала, что они задрожали. Тело приподнялось над землей всего на дюйм. Но этого дюйма было достаточно.

Сломанный протез пропорол снег. Она ударилась им о край камня и выпустила нить. В руки, в фантомные ноги вонзились невидимые кинжалы боли. Она не отступалась. Все тянула и тянула, ни о чем не думая, пока не почувствовала, что тело опять стало свободным. Прошла целая вечность. В глазах замелькали черные мушки. Она по-прежнему дрожала, но дрожать было хорошо. Наконец ее тело оказалось рядом с Линне.

Лицо девушки показалось ей ужасно холодным. В куртку, в перчатки, а может, и в ботинки набился снег. Под глазом наливался жуткий синяк, щека была страшно ободрана.

Ревна прильнула ухом к губам штурмана. Щеку защекотало едва заметное дыхание. Линне была жива. Пока.

Она села рядом с нею в снег. Мир вокруг побелел, словно врата подземного мира, врата страны грез. От сломанного протеза осталась лишь изодранная икра. Дрожь постепенно проходила, но от истощения она не обратила на это внимания. Может, следовало лечь и уснуть. В конце концов, она ведь знала, что не сможет одолеть эти горы.

Нет, спать пока нельзя. Нужно еще кое-что сделать. В ней нуждалась Линне. Нет, Линне не умрет и не испортит этим ее собственную смерть. Пальцы Ревны потянулись к поясу девушки, где к бедру была пристегнута ракетница. Переломить ствол ей удалось только с третьего раза.

Прикосновение холодного металла обожгло руку. Она направила пистолет в серое небо. Может, в Интелгарде увидят. А может, и нет. Чтобы выстрелить, ей пришлось нажать на спусковой крючок двумя пальцами.

Из ствола вылетел ярко-красный шар. Сигнальная ракета ушла вверх, окрасив небо в цвета флага Союза. Если они умрут, то умрут на родине.

Она подтащила Линне ближе к себе и прижалась к замерзающему лбу девушки шеей.

– Я рада, что летала с тобой, а не с кем-то другим, – пробормотала Ревна, хотя и знала, что говорить в этой ситуации хуже всего, хотя понимала, что Линне ее не услышит.

По лицу что-то потекло и замерзло. Слезы? Кровь? Ревна осторожно коснулась щеки и спрятала руки в карманы Линне. Да какая разница?

Она старалась думать о семье, о славных временах, когда папа был с ними. Старалась думать о девочках, вспоминая, как они танцевали в столовой.

Линне пошевелилась – самую-самую малость.

– Смотри, – безжизненным голосом прошептала Ревна.

На ее обращенное к небу лицо пеплом сыпался снег.

– Вьюга началась.

По снегу заскрипели шаги. Человек.

– Кто там? – крикнул чей-то странный голос.

– Это она.

Человек склонился над Ревной и расцепил сжимавшие ее руки Линне.

– Жива? – спросил первый.

– Тащи одеяла.

Ревна даже не смогла крикнуть, когда ее подняли и положили рядом с Линне в паланкин. Кто-то принялся стаскивать с нее куртку. Она оттолкнула его замерзшими руками. Куртка ей нужна.

– Прекрати, – рявкнул он.

Таннов, дружелюбный скаровец. Тот самый, что сначала танцевал с ней, а потом рассказал Линне о ее отце. Он методично ее раздевал, снял куртку, отстегнул протезы, стащил брюки, затем навалил на них с Линне одеял. И исчез. Несколько мгновений спустя на кровать паланкина запрыгнула огромная, лучившаяся теплом кошка и устроилась на груди Линне.

Человек впереди отдал приказ, и паланкин пополз с горы, кроша когтистыми лапами лед. С каждым его толчком Ревне хотелось кричать.

В голове мелькнула мысль: какие на этот раз она понесла потери? Она попыталась ощутить культи, но оказалась бессильна против одеял. Отказавшись от дальнейших попыток, Ревна коснулась пальцем руки Линне. Она по-прежнему была рядом. С ней все будет хорошо.

Кошка положила голову на живот Линне. Ревна могла бы поклясться, что она заурчала.

Затхлый запах дезинфицирующего средства Линне узнала еще до того, как открыла глаза. Несколько мгновений ей было важно только одно: тепло, настоящий, мягкий матрац и настоящие простыни. И если не открывать глаз, то не придется думать о том, что с ней не так.

Но она никогда не умела избегать проблем.

Она пошевелила ногами – те по-прежнему были на месте. И даже не очень болели, хотя она чувствовала себя так, будто по ней прошелся боевой жук. Они шли по горам. С ней была Ревна. А потом…

Ревна. Где она? И если здесь, то почему она ее не видит?

Линне раздвинула тонкие занавески вокруг кровати и тут же получила ответ на оба своих вопроса. Ревна лежала рядом на кровати, бледная как призрак, но живая. За ней, на грубой деревянной стене, висел флаг Союза. Они были на своей территории.