Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

Змей погружался в черную полынью, с каждой секундой становившуюся все шире. На его носу золотистым маяком мерцал огонек, фюзеляж накренился и уходил под воду.

– Я опять различаю цвета, – поняла вдруг Линне.

Из глаз Ревны брызнули слезы.

Ты проклята. Ты убила свою семью. Пока Ревна заново пристегивала протезы, эти слова кружились в ее голове. Сначала она уничтожила собственный дом. Затем по ее вине погибли четыре девушки – только потому, что она не захотела занять другое место в строю. А теперь из-за нее штурман оказалась в непроходимой тайге. Вокруг Ревны все умирали, а она все жила и жила, хотя, может, этого и не заслуживала. Тайга плавно погружалась в серый, холодный рассвет, грохот двигателей Небесных коней сменился слабым жужжанием. Пилоты, должно быть, решили, что девушки мертвы.

Не обращая внимания на слезы Ревны, устроившаяся рядом с ней Линне вскрыла аварийный комплект. Затем вытащила из него одеяло, брезентовую плащ-палатку, тесак, пистолет, а также скудный паек, состоящий из овсяной крупы, вяленого мяса и сухофруктов. Пистолет она сунула в кобуру, тесак повесила на пояс, потом порылась на дне ранца.

– Сигарет нет, – пробормотала она и повернулась к Ревне: – Ты что, потеряла мое табельное оружие?

Та шмыгнула носом и ответила:

– Прости.

Потом попыталась вытереть лицо, но лишь размазала грязь и содрала на щеках полдюжины крохотных порезов. Она взяла полоску ткани и туго затянула ее вокруг сломанной ноги. Живой металл тут же прижался к плоти, стараясь ее поддержать. Долго она так не продержится, но это лучше, чем ничего. Сквозь дыры в куртке уже забирался холод. Руки девушки тоже покрывали порезы от сетчатых перчаток Змея. Каждое движение отдавало болью, но она все же заставила себя раскатать штанины и взять найденный Линне в комплекте паек.

Штурман хмуро глянула на ногу пилота, словно та была проблемой. Ревна с трудом подавила в груди желание огрызнуться на нее.

– Я сделаю тебе костыли, – сказала Линне.

«Какой от них прок?» – подумала Ревна, когда штурман отошла в сторону, чтобы найти пару подходящих палок. Бросив ее здесь и уйдя вперед, Линне могла бы доставить в Интелгард сведения о Змее. Спасти других. Изменить ход войны. Ревна не нужна была ей для этого.

Она больше не была нужна никому.

Линне вскоре возвратилась, и Ревна опробовала костыли, упираясь ими в пушистый снег. Линне стояла на берегу, глядя через реку на останки Змея. Огонь в кабине погас, и фюзеляж вновь сковывало льдом. Она подняла руки и выплеснула из себя слабый, тоненький ручеек искр. Тени под ее глазами приобрели цвет свежего кровоподтека. Ревна попробовала сделать шаг.

– Что ты делаешь?

– Я…

Линне встряхнула руками.

– Ничего. Я готова, пойдем. Если не сумеем добраться быстро, Гесовец с Зимой вышлют поисковый отряд.

Быстро.

– Думаешь, это нас спасет?

– От чего? – спросила Линне.

– От допросов. От пыток.

Эти слова Ревна попыталась произнести сухо и буднично, но к горлу подкатил ком. Если они вернутся домой, весь остаток своей короткой жизни она проведет перед скаровцем-палачом, моля о смерти.

– Нас никто не будет пытать, – сказала Линне.

Она, похоже, и сама в это верила. Ревна не могла представить, что генеральская дочь до конца своих дней просидит в тюрьме. Линне обладала влиянием, сколько бы она ни считала себя такой же дочерью Союза, какими были все остальные. А Ревна попала на службу лишь под угрозой наказания.

Линне надела ранец аварийного комплекта, и они пошли. Но не успели сделать и пары шагов, как костыль Ревны поскользнулся на льду, отшвырнув ее в сторону. Сломанный протез ударился о землю, и она едва сдержалась, чтобы не выругаться.

Линне нырнула ей под руку и помогла выпрямиться. Ревна оттолкнула ее. Она годами ходила самостоятельно, и ее уязвило, что штурман без спроса бросилась помогать.

– Похоже, мне не стоит уходить слишком далеко вперед, – сказала Линне, окидывая ее критическим взглядом.

Ревна вспыхнула от гнева.

– Делай что хочешь! – рявкнула она. – Главное, не упусти из-за меня шанса героически выбраться из этой снежной пустыни.

Как только слова слетели с ее губ, она тут же поняла, что сказала это напрасно. Но не извинилась и лишь плотно сжала губы. Линне этого не заслужила. Та прищурила глаза.

– Заткнись, – ответила она, и они выступили в путь.

Ранним утром тайга сияла ярким, холодным светом. Ветви деревьев переливались инеем, разбрасывая по земле насыщенные красно-оранжевые краски рассвета. Заснеженный лес превратился в белый ковер, на котором Ревна с Линне шагами вышивали свою историю. Весь день они молча шли по старой охотничьей тропе, едва заметно забиравшей вверх.