Григорий Давыдов - Гобин поневоле или Изменчивый Мир

Тогда он вызвал Кил-ин-Хака с Лар-ин-Лином, выдав мне мои собственные котелок, мешок с ингредиентами и огненный амулет.

Тут, наверное, стоит объяснить сами особенности местного культа шаманов и принципа шаманизма, в частности.

Здесь не предполагались взмахи руками с образовывающимися в руках фаерболами, или вызовом ледяного дождя. Короче, когда я рассказал Учителю о своём представлении магии, он покрутил пальцем у виска и сказал, чтобы я больше не нёс подобную чушь. Ибо такого не бывает. Но бывает иное.

Итак, каждый шаман должен иметь при себе несколько вещей: во-первых, котелок, что всегда висит у него на поясе, под рукой. В нём и заваривается «обед» для духов. Во-вторых, амулет с заточенным в нём духом огня, чтобы в любых условиях суметь вскипятить образованную в котелке жижу. Ну, и основные ингредиенты для любых зелий: начиная от лап местных кузнечиков и заканчивая порошком из останков летучей мыши. Всю эту красоту любой уважающий себя шаман всегда носит при себе, даже в стенах клана. Поэтому я сразу начал тренироваться терпеть подобную снарягу на своём поясе.

Конечно, без определённых заклинаний и тут не обошлось: на каждого конкретного духа с каждой конкретной целью есть свой конкретный речитатив. Но здесь произнесение слов являлось не способом воссоздания духа. Нет, здесь всё было совсем не так, как любили писать во многих прочитанных мною книгах: абра-кадабра — и вот, перед тобой появляется могущественный демон, готовый служить тебе, испепеляя любого врага на своём пути. Тут же произнесение слов было чем-то вроде приглашения на трапезу. Ведь даже если ты сваришь идеальное зелье, да ещё и в обильном количестве, не каждый из мира духов сможет его учуять: поэтому нужно его ещё и позвать, просто каждого по-своему…

Но для того, чтобы не забыть какого-нибудь каверзного словца на древнем гоблинском языке, или нужных пропорций ингредиентов для зелья, я, всё-таки не рассчитывая на память Гул-аль-Дука, сделал себе что-то вроде дневника. А так как книги в этом мире предусмотрены не были, я сделал собственную книжку, собственного же производства, нарезав несколько листов пергамента на отдельные, небольшие прямоугольные листы, и скрепив их грубой, но прочной верёвкой, для надёжности сделав и «обложку» из прочной кожи Живобрюха, которую я с трудом выторговал у местного охотника, надавив на то, что «Учитель приказал…».

Ну, да вернёмся к тому злосчастному дню.

Практиковать призыв духа Учитель выгнал меня вместе с Лар-ин-Лином и Кил-ин-Хаком в обширный двор у своего дома. Для начала он приказал двум гоблинам показать на собственном примере, как это делается. Я же просто наблюдал.

Оба зеленокожих тут же сунули свои пальцы в мешки с ингредиентами и, со скоростью военного, собирающего и разбирающего автомат, начали высыпать в него потроха мыши, кости лягушки и листья Стопорителя, откупорив затем небольшую кожаную флягу с мутно-зелёной болотной жижей, достав амулеты и выпустив в котелки клубки огня. Тут же получившиеся жижи вскипели, и от котлов вверх пошёл тоненькой полоской пар. Насколько я помню, эти ингредиенты нужны для призыва земляного духа, а вот судя по их количеству, дух классом не выше бытового, так что скорее всего сейчас пойдёт заклинание «Мор-хак»…

— Мор-хак а-ламир, ихг-ра, мор-хак а-ламир, ихг-ра, — перебил мои мысли, закатив глаза и чуть покачиваясь в такт своему бормотанию, Лар-ин-Лин.

Почти сразу же к нему присоединился и Кил-ин-Хак. И через это бормотание я уловил краем уха нечто вроде воя, или это ветер гудел в ушах? Нет, не ветер — духи почуяли обед…

К котелкам гоблинов прямо из земли начало тянуться нечто мерцающее, колышущееся и… маленькое. Как будто очень-очень бледный человечек после затяжного поста тянулся к так неожиданно появившейся прямо перед ним пище. И когда это мерцание стало опускаться в котёл, оба зеленокожих, словно по команде, выбросили руки вперёд, обхватив, на первый взгляд, нечто несуществующее, но я-то видел, что мерцание вдруг начало как будто биться в истерике, стараться вырваться, но гоблины не прекращали своего речитатива, и через считанные секунды мерцание успокоилось, как будто смирилось со своей судьбой, а затем стало менять свою форму, уплотняться, и в следующее мгновение в руках Кил-ин-Хака и Лар-ин-Лина сияли сгустки фосфоресцирующей энергии. Только тогда я понял, что всё это время сидел, затаив дыхание, почти не дыша, так что тут же начал хватать ртом воздух. Да уж, одно дело изучать всё это по старинным пергаментам, и совсем другое — увидеть воочию.