Анна Алмазная - Исповедь [СИ]

– Он мой, – выдохнул я, взвалив белокурого ангелочка на плечо.

Ребята разочарованно вздохнули, но вмешиваться не стали. Попробовали бы только… хозяин заведения был моим хорошим другом и одним из тех, кто временами заглядывал… на огонек. И оставался на ночь. И тем, кто любому мог заказать путь в свое заведение, а так как подобных этому клубов в городе было очень немного, возражать ему не смел никто. И его многочисленным любовникам – тем более.

Когда я бросил белокурого на диван, тот перевернулся на бок и наблевал на мой ковер. Стало, мягко говоря, неприятно. Хотелось взять паршивца за шиворот, окунуть мордой в холодную воду, а когда протрезвеет, заставить убирать. Но ангелочек так трогательно свернулся в комок на диване, что стало его жаль… и я убрал сам. Не ждать же до утра? И не будить его в самом деле?

А утром на улице шел дождь, бледный ангелочек отпивался рассолом, я сидел в кресле возле дивана и любовался тонкой шеей, так мило ласкаемой кудряшками, невинными голубыми глазами и пухлыми губами паренька… Хорош, красавчик. Не зря на него так волки облизывались. И как же один остаться умудрился?

– В первый раз в клубе?

Ангелочек кивнул. Впрочем, глупый вопрос, конечно, первый. А как же иначе?

– Зачем пришел?

Вновь угрюмый взгляд, плотно сомкнутые губы. Плеск дождя за окном, и едва слышный ответ:

– Парня найти… в Интернете пытался…

– И? – я подал ему бокал со слегка разбавленным вином. Напоить его я не хотел, но и смелости мальчику неплохо было бы прибавить. Хотя, может, не нужна ему эта смелость-то?

Да и какое там «и»? В сети придурков полно, даже больше, чем нормальных. Мальчик отвернулся, щеки его вспыхнули алым цветом, а когда я погладил его по плечу, отшатнулся и прикусил в испуге губу. Все понятно с тобой, ангелочек.

– Не понравилось, – констатировал я.

– Было больно… противно…

Ясно. Очень даже ясно. В первый раз у парня, а партнер либо сволочной, либо неопытный попался. Угораздило малыша. Бывает. Он промолчал миг и добавил:

– Но я все равно… Не могу с девушками, а хочется… души близкой…

– Секса? – цинично добавил я, чем вызвал на щеках мальчика еще больший румянец.

И чего он краснеет? В его возрасте, увы, гормоны шалеют, а разрядка нужна. И в его случае – в хороших руках разрядка. Но хорошие руки сегодня редкость, нарасхват. Мои, например... только я ведь и не рвусь. Мне и своих проблем хватает.

– Не знаю… – внезапно искренне признался он.

– Сколько лет тебе, недоразумение? – спросил я, наклоняясь над ним и гипнотизируя его взглядом. На этот раз не отшатнулся. Это хорошо. За ночлег и спасение от еще одного «партнера» было бы неплохо заплатить. Впрочем, если он и дальше будет дрожать, то нафиг надо, пусть себе летит, ангелочек.

– Двадцать… – выдохнул он и вздрогнул, когда мои губы коснулись его.

Я не поверил. Не может так человек выглядеть в двадцать. Но не паспорт же у него спрашивать? Да и зачем его спрашивать у чуда, если чудо само напрашивается? А чудо напрашивалось. Перестало вдруг дрожать, обвило мою шею руками, несмело ответило на поцелуй. Засиделся мальчик в старых девах, ой, засиделся.

Я был у него не первым. Впрочем, разница-то какая? Мальчик красивый, умный, что дальше секса у нас не зайдет, понял сразу, а все равно приходил регулярно. Все такой же стесняшкой просил выключить свет и некоторое время был напряжен, пока не расслаблялся под моими поцелуями…

После того, как меня ранили, он звонил. Я не поднимал трубку. Надо было, наверное, поговорить, но вспоминались глаза испуганного котенка, и не хотелось, чтобы этот самый котенок видел меня таким вот… слабым. Беспомощным. Да и вообще тогда ничего не хотелось. А близкие не спрашивали. Видимо, не сильно-то рвались знакомиться с моими «партнерами», потому и о пропущенных звонках в моем мобильном даже не заикались.

Через месяц он перестал звонить. И, наверное, я о нем бы и забыл, но уже на второй день, как я вернулся в университет, мы встретились на одной из лекций. Мне «повезло», Сережа оказался в моей группе. Повезло, что у него был уже парень, и глаза его горели счастьем. Повезло, что он меня выслушал и простил, даже прощения попросил, потому что не знал, не хотел знать, не расспросил знакомых, не нашел. Глупыш, зачем меня было искать? Чтобы сидеть у кровати, держать за ручку и плакать?

Милый котенок… с каким смущением ты говорил тогда в столовой:

– Пойми… ничего больше между нами не будет. Ты же сам говорил...