Энтони Райан - Королева пламени

— Думаю, я поищу моряка с излишками вина. Присоединитесь ко мне?

Ваэлин покачал головой и смотрел вслед бывшему бессмертному до тех пор, пока тот не скрылся в тенистых закоулках трюма. Ваэлин с трудом убедил Лирну не убивать прожившего много веков и теперь лишенного Дара человека. Сейчас Ваэлин усомнился в мудрости своего поступка и подумал, что, возможно, еще пожалеет об этом.

— Будущее теперь еще туманней, чем раньше, — сказала королева в порту на прощание.

Она разгневалась, когда Плетельщик не явился к отплытию. И, похоже, на этот раз гнев был не наигранным.

— Найдите самую глубокую шахту и похороните камень в месте, известном лишь вам и мне, — приказала Лирна. — Ордены не должны узнать о его существовании.

Ваэлин ждал до тех пор, пока корабль не достиг самых глубоких вод Бораэлина, а тогда приказал капитану убрать паруса. Только начало светать, на палубе были лишь вахтенные. Они с удивлением смотрели, как Ваэлин отложил молот, взятый у судового плотника, и разрезал веревки на принайтовленном к мачте куле. Парусина опала, открылась идеально гладкая поверхность черного камня. Ваэлин отступил на шаг, занес молот.

— Подожди!

Ваэлин оглянулся. У входа в трюм стояла завернувшаяся в одеяло Алорнис и с ужасом глядела на брата.

— Я должен, — сказал он.

Она озадаченно нахмурилась, покачала головой:

— Нет, так ты уж точно не должен. Подожди-ка, пока я вернусь.

Она скрылась в трюме, а Ваэлин остался стоять с молотом в руках под удивленными и насмешливыми взглядами команды.

— Если я позволю тебе вот так разломать камень, я не смогу потом смотреть мастеру Бенрилу в глаза, — объявила Алорнис, появившаяся из трюма со своим кожаным мешком на плече.

Она развязала шнурки, разложила свой арсенал на палубе, выбрала молоточек и узкий резец.

— Не прикасайся к нему, — предупредил Ваэлин.

— Я знаю, — раздраженно поморщилась Алорнис. — Рива сказала мне.

Она приставила резец к центру камня, аккуратно постучала, затем сунула резец в появившуюся трещинку и сильными ударами загоняла его внутрь, пока над поверхностью не осталась торчать лишь пара дюймов железа. Алорнис вытащила еще пару резцов и сделала то же самое с ними, поместив их по разные стороны от центрального резца. Теперь уже в камне образовалась трещина в полдюйма шириной.

— Брат, теперь твоя очередь, — объявила Алорнис и отошла.

Ваэлин посмотрел на камень — его поверхность, казалось, поглощала свет, — и вдруг подступили сомнения. Вспомнились слова Союзника: «Ты не понимаешь. Когда я коснулся его, когда получил свой Дар, я заглянул в тот мир… и что-то посмотрело на меня — огромное и голодное».

Коснись один раз — и получишь Дар…

Ваэлин протянул руку к камню, задержал над самой поверхностью. Что же камень может дать? Новую песнь? Дар Союзника?

— Алюций сказал, что любит меня, — вдруг проговорила Алорнис.

Она плотней завернулась в одеяло. Из ее глаз катились слезы. На бледной коже они казались комочками серебра.

— Освобожденный раб передал мне последние слова Алюция. Он сказал, что любит меня и просит прощения за то, что не признался раньше. Он сделал много такого, о чем сожалеет, но об этом сожалеет больше всего. Ваэлин, а еще он сказал, чтобы я не вздумала ненавидеть. Он сказал, что ненависти и так сверх меры в этом мире и он хочет глядеть на меня из-за Порога и видеть хоть одну душу, не затронутую ненавистью. Но я не смогла… Они убили его, я возненавидела их, и я сожгла их.

— Сестра, ты делала то же, что и все мы, — откликнулся Ваэлин. — То же, что делали королева, Рива, Френтис… Алюций и Каэнис… и женщина, на которой я бы женился… Мы выиграли войну, потому что должны были выиграть во что бы то ни стало.

Он посмотрел на камень и убрал руку. Когда Ваэлин занес молот, то думал о многом, видел множество лиц: и тех, кто ушел, и тех, кто еще жил. Все — изменились, умалились, страдали. Ваэлин подумал о выигранных битвах, о потерянных братьях, а затем — о Дарене, как она сказала:

— Ваэлин, ты сейчас — мое место за Порогом. Ты, и все те, кого я любила, и даже все те, с кем сражалась. Чтобы я жила тут, ты должен жить там.

Первый же удар загнал резец так глубоко, что камень раскололся надвое. Половинки тяжело брякнули о палубу. Затем Ваэлин бил и бил, яростно и без устали, подняв облако черной пыли вокруг себя. Часть пыли унес ветер, но львиная доля осталась на парусине черной кучкой, блестевшей в лучах восходящего солнца. Когда в пыль превратился последний осколок, Ваэлин приказал собрать ее всю на парусину и высыпать за борт. Черное пятно еще мгновение виднелось среди волн, но затем исчезло без следа.