Андрей Рогачёв - Хроники Зимерии. Драконы, фараоны и принцесса

Соланж открыла маленькую барсетку, висящую на шнурке, обмотанном вокруг запястья, и извлекла из неё маленького, словно игрушечного, гномика, как две капли воды похожего на того, которого дети видели на сцене.

— Это он, — протянула она гномика своим гостям.

Заметив, что дети её не очень понимают, Соланж заверила:

— Я сейчас расскажу вам всё, что со мной случилось с того времени, как я была таким же беззаботным ребёнком, как вы сейчас.

Дети сели в лимузин и Соланж приказала водителю ехать к ней домой. Пока автомобиль ехал, принцесса рассказала детям свою историю.

— Родилась я на юге Франции, в городе Валье де Эскомбрерас, что недалеко от Картахены. Моя мать была русской эмигранткой, бежавшей во Францию от голода начала тридцатых годов прошлого столетия, в поисках более хорошей жизни. Отец был простым картахенским портовым служащим. Как сейчас помню наш маленький, но столь уютный и гостеприимный дом на берегу Средиземного моря. Всё своё детство я провела там, ни разу не покидая родных мест. Когда началась Вторая Мировая, отец оставил нас и отправился в Париж, он хотел стать ярким примером для партизан, воодушевляя людей на победу и совершая диверсии против фашистских захватчиков. Мы с матерью долгое время не получали от папы никаких вестей, и даже стали подумывать, что его уже нет в живых. Когда война закончилась, мы с мамой решили отправиться в Египет. Она говорила, что на раскопках в Долине Царей работает её двоюродный брат, покинувший Россию ещё при царе. И вот в октябре сорок шестого мы с мамой прибыли в Каир. Я тогда была совсем юной десятилетней девочкой, рассматривавшей эту длительную поездку как какую-нибудь замысловатую авантюру. Поскольку моя мать была русской, а отец чистокровный француз, с ранних лет я владела двумя языками, что мне было как раз на руку. В первый день прибытия в Каир я услышала разговор двух местных арабов, которые, как и мой двоюродный дядя, интересовались раскопками в Долине Царей. Мы с мамой сидели в небольшом ресторане, который посещали все вновь прибывшие в Каир, когда к нам подошла какая-то молодая женщина.

— Вы должно быть Мария, а это ваша дочь? — спросила незнакомка маму.

Мама очень удивилась, но сказала, что та не ошиблась. Девушка, которую звали Ноэль, поведала, что именно дядя Владимир послал её в аэропорт, чтобы встретить свою сестру и племянницу. Она так же объяснила, что мой дядя сейчас на раскопках, и хочет показать нам какое-то своё открытие. Пока мама говорила с Ноэль, я заметила, что нас подслушивают. Двое арабов у соседнего столика переглядывались и о чём-то шептались, причём на французском языке. Хороший чуткий слух помог мне услышать, о чём они толковали. Один из арабов говорил, что мы приведём их к месту гробницы, и что на этом их дело завершится. Другой же упрекал того в чрезмерной глупости, и что он своей болтовнёй погубит их миссию. Я поняла, что тут что-то неладное, но я даже вообразить не могла, каким кошмаром это обернётся.

Когда мы с мамой и Ноэль покинули ресторан, чтобы на машине отправиться в Долину Царей к дяде, те арабы последовали за нами. Я хотела предупредить маму, что за нами идёт слежка, но она меня словно не слушала, решив, что я в очередной раз затеяла какую-то свою детскую игру.

Мы ехали на запад на автомобиле Ноэль, а арабы двигались за нами, стараясь держаться на расстоянии. Ноэль была умной женщиной, она и сейчас видится мне как воплощение ума и организованности: заметив, что нас преследует чей-то автомобиль, она свернула с прямой дороги выезда из города и остановилась у маленьких землянок на границе пустыни. Как и следовало ожидать, преследователи тоже затормозили и продолжали сидеть в машине, наблюдая за нами.

— Ноэль, почему мы стоим? — волновалась мама, так как ей не терпелось встретиться с братом.

— Соланж сказала правду, нас действительно преследуют. Смотри, Мария, машина затормозила вместе с нашей.

Мама так же почувствовала неладное, но пыталась не отступать от принципов:

— Поедем, нам осталось совсем немного. У Владимира мы будем в полной безопасности.

Ноэль отказывалась рисковать, и я была очень благодарна ей за это. Один из арабов вышел из авто и подошёл к нам.

— Дамы, у вас возникли какие-то проблемы? Может, нужна помощь?

Ноэль ответила, что нам очень не нравится, что незнакомцы преследуют нас. Араб рассердился и стал кричать на неё, затем он ударил её по лицу. Помню, как мама бросилась к хижинкам и пыталась позвать на помощь, чтобы прогнать наглого араба, но никто не вышел к нам. Да и вряд ли кто-то в это время был дома: дядя Владимир нанимал рабочих для раскопок в Долине из числа местных жителей, которые обычно и селились в таких землянках. Арабы заставили нас ехать в то место, где дядя проводил раскопки, угрожая нам при этом оружием. Ноэль не стала больше спорить, и попросила нас с мамой сесть в авто. Мы ехали, наверное, не меньше часа, когда увидели далеко впереди лагерь дяди и рабочих. В лучах садящегося за барханы вдали солнца, палатки выделялись тёмным силуэтом. Уверена, что не только меня посетило чувство, что мы ведём с собой в мирный лагерь рабочих зло в лице наших преследователей. Но что нам оставалось делать?