— Чем скорее, тем лучше, — отозвался Фридрих, устраивая руки на подлокотниках. — До матча две недели, и нам нужны тренировки на поле. Потому что это, — он кивнул на Лукаша, продолжавшего играться со снитчем, — баловство.
Маркус подбросил вверх мел и поймал его, продолжая смотреть на Фридриха, и тот легко кивнул — знал, на что Ленц намекает. Сегодняшний визит в Директорскую башню был далеко не последним…
Хлопнула дверь, и зал наполнили громкие голоса пятёрки крепких парней, представлявших собой остальную часть команды.
— Отлично, все в сборе, — проговорил Маркус и, когда его подопечные спустились в ложу, стал объяснять итоговую стратегию игры.
Тренировка прошла не блестяще, но вполне удовлетворительно с учётом долгого перерыва. Маркус был безжалостен к игрокам, но они не просили поблажек — они и сами хотели попасть в финал чемпионата, на пути к которому у них стояло лишь «Лихо». Для Ленца же это было дело весьма личное: после окончания Дурмстранга он намеревался уйти в большой квиддич, поэтому свой последний год в школе хотел завершить победой своей команды в турнире — профессиональные клубы любят молодые таланты, проявившие себя ещё в школе. На хорошую карьеру в спорте у Маркуса были все шансы — как охотник он был очень хорош, три года подряд держал титул самого результативного игрока в школьном чемпионате, — в чём Фридрих тоже имел свой интерес: семья Винтерхальтер владела второй по величине в Западной Европе фабрикой по производству мётел, а что может быстрее и надёжнее повысить продажи, чем известный игрок, любимец болельщиков, хвалящий правильные мётлы? В плане Фридриха Маркус, конечно, был только одним из вариантов, но вероятность того, что именно он сработает, была велика.
— На выходных попробуем выбить тренировочное поле, — объявил Маркус, когда игроки собирались.
— А что с обычным? — уточнил Грубер, один из загонщиков. — Хотелось бы попробовать воду до того, как окунаться в неё на матче.
Парни засмеялись, только Лукаш Свидерский демонстративно поморщился, а Фридрих и Маркус обменялись взглядами. Принятую в школе традицию играть матчи над озером, что находилось у подножия горы, на которой стоял замок, Фридрих считал несколько странной; впрочем, традиции — то, от чего Дурмстранг отказывался крайне медленно и неохотно.
— Как только позволит погода, — сказал Маркус, — мне не нужны травмы и болезни перед самым матчем. Договорами насчёт полей для тренировок занимается Фридрих, так что можете об этом не думать.
Игроков это вполне устроило, и они стали расходиться. Фридрих, Маркус и Лукаш покинули зал последними; капитан команды левитировал перед собой сундук, который лично должен был вернуть преподавателю полётов.
— Встретимся в библиотеке, — сказал он на распутье коридоров. — Я отнесу мячи и приду.
— Какая премерзкая погода, — протянул Лукаш, глядя в окна, мимо которых они проходили. — А у нас под Варшавой скоро сады зацветут…
Фридрих никак на заявление не отреагировал. Это самое «А у нас под Варшавой» в исполнении Свидерского стало уже чем-то легендарным; с его слов выходило, что рай находится на земле, а именно неподалёку от польской столицы. Как минимум половине из всего, что его приятель рассказывал, Фридрих не верил, а Кристоф, когда слышал подобные разглагольствования, принимался им подражать. Причём делал он это с такой точностью и злой насмешкой, что всё нередко заканчивалось дуэлями, порой настолько серьёзными, что Фридриху приходилось вмешиваться и разнимать приятелей, пока это не сделали, дополнив наказаниями, учителя.
Быстро поняв, что спутник его не слушает, Лукаш посерьёзнел и спросил:
— Слышал последние новости? Вчера в Штутгарте борцы за права устроили демонстрацию и призывали освободить из тюрем офицеров армии Гриндевальда — они, мол, за шестнадцать лет уже отбыли своё наказание.
Фридрих кивнул — он читал об этом утром в «Политическом вестнике».
— Больные люди, — проронил он, брезгливо поморщившись. — Эти псы, подручные Гриндевальда, должны сгнить в своих камерах, все до единого. Они не заслуживают ни капли милосердия.
— Согласен с тобой, — кивнул Лукаш. — На мой взгляд, неправильно и то, что их детям позволено ходить с нормальными детьми в одни школы. «Сыновья не в ответе за грехи своих отцов…» — проговорил он менторским тоном и презрительно продолжил: — Бред это всё. Они от рождения порченые — взять хотя бы даже того же Штайнера…
Читать дальше