Lutea - Трилистник. Приют [СИ]

Итачи никогда не недооценивал Хьюг, хотя отец относился к ним с неприятием и даже неким пренебрежением. Разумеется, причиной тому было различие глаз. Бьякуган, додзюцу клана Хьюга — Кеккей Генкай, по выражению отца, «топорный», менее вариабельный, чем Шаринган клана Учиха, способности которого разнятся чуть ли не от владельца к владельцу. Отец гордился видимым превосходством семейного додзюцу. Вот только он предпочитал забывать об одной значительной детали.

Да, Шаринган способен на большее, у него значительно больше техник. Однако эта самая сила, которой так гордятся Учихи, медленно, но верно (а у некоторых и быстро, за краткий миг) уничтожает глаза. Этот феномен Итачи познал на себе — то, чего не успел отец.

Ужасно, когда твой мир, чёткий и яркий, мир, в котором ты привык ориентироваться в первую очередь на зрение, теряет краски и формы. Появляются тени, сколы, недочёты в картинке. Каждое утро после пробуждения минутами видишь лишь муть, а временами в глазах двоится. Это кошмар Учих — то, чего не испытывают Хьюги.

Их глаза физически более крепкие, стойкие к перегрузкам. Если в своём случае Учихи проводили отбор по силе и изощрённости дзюцу, предоставляемых Кеккей Генкай, то Хьюги пошли по пути увеличения выносливости. Их вдумчивая селекция и политика внутрикланового ранжирования вывели главную семью — чистую линию, глаза представителей которой не угаснут до смертного часа. Прочие Хьюги обладают менее сильными глазами, однако всё равно их выносливость превосходит учиховскую. И это, по правде сказать, то, на что Итачи бы с удовольствием обменял часть своей силы, будь такая возможность.

Его скользящее внимание явно нервировало Хинату, она пыталась понять, куда именно оно направлено. Судя по всему, догадалась, что на глаза. Опустила голову.

— Я хотела попросить ва… т-тебя об одной вещи.

— Я слушаю, — повторил Итачи, внимательный и сосредоточенный.

Хината наконец посмотрела на него прямо, и в её взгляде Итачи прочёл почти отчаянную решимость.

— Здесь неподалёку есть заброшенный дом, — сказала Хината. — Я хочу попросить тебя сделать его абсолютно тёмной локацией с ловушками.

Итачи недоумённо приподнял бровь. Он ожидал многого, но такого и предположить не мог.

— Зачем тебе это?

— Для проверки, — просто ответила Хината.

Проверка, значит…

— Где этот дом?

— По улице на запад порядка четырёхсот метров, возле пустыря.

— Когда?

— Мы уезжаем через три ночи, к любой из них.

— Хорошо, — Итачи поймал её взгляд. — Я сделаю это, Хината.

Она легко вздрогнула, но взгляд не отвела.

— Спасибо, Итачи, — негромко сказала Хината, поднялась с досок и вернулась в дом, стараясь шагать неспешно и не сорваться в бег.

Стоя у калитки заброшенного дома, Итачи с тенью интереса осматривался. Улица была пустынна, свет не горел ни в одном из окон аккуратных старинных особнячков, чинно выстроившихся у тротуаров. Луна мягко серебрила разросшуюся траву, некогда представлявшую собой идеальный газон, и подсвечивала зубья разбитых окон. Бесконтрольный плющ поглотил строение, и невозможно было сказать, какого цвета его высокие стены.

Вглядываясь в провалы окон, Итачи легко прищурился. Привычка всё ставить под сомнение не давала покоя, усугубляя рациональное недоверие к девчонке. Что она задумала? Зачем отправила его в этот дом и попросила сделать ловушки? Не приготовила ли ловушки сама в надежде устранить нукенина?..

Итачи мотнул головой и сделал шаг на поросшую бурьяном дорожку. Это дитя не может быть способно сотворить западню, что удивит его, работавшего бок о бок с Ибики и Какаши, Орочимару, Сасори. Кроме того, Итачи не считал, что Хината ему противник.

Никогда не быв хорошим сенсором, Итачи меж тем прекрасно разбирался в людях. За свою недолгую жизнь он успел побывать во многих местах, встретить разные человеческие типажи. Горделивые смельчаки и напыщенные богатеи, жадные чиновники, отчаявшиеся и неприкаянные души — со многими Итачи сталкивал его жизненный путь. Хьюга Хината принадлежала к типажу редкому в мире шиноби, почти неуловимому — пацифистам. В её глазах, позах, голосе Итачи читал нежелание конфликта. Отчасти это было обусловлено страхом перед его способностями; во многом — глубоким внутренним убеждением, что договариваться лучше, чем воевать.

Что скрывать, Итачи импонировала такая позиция. Особенно теперь, в свете пребывания в ином мире.

Вопрос в том — думал Итачи, беспрепятственно проникая внутрь строения, — почему Хината обратилась к нему с такой странной просьбой, высказала её тем полным отчаяния и решимости тоном? «Скорее всего, — рассуждал Итачи, попутно осматриваясь в некогда наверняка красивом холле, — чтобы убедиться в отсутствии с моей стороны подвоха. Предоставить мне шанс убить её и посмотреть, как я им распоряжусь — рискованно, но вполне наглядно… Ради получения информации она готова рискнуть собой. Она готова к смерти и не боится её». Это, опять-таки, вызывало в Итачи симпатию.