Илана Мьер - Последняя песнь до темноты

Пока Валанир Окун снимал с пояса лиру и устраивал инструмент в руках, аплодисменты были такими же сдержанными, как до этого. Рианна не знала, почему.

* * *

— Старый козел, — пробормотал Марлен. — Он вернулся.

— Этот старый козел — самый известный человек в мире, — сухо сказал Дариен. Он ощущал тепло от успеха их выступления, хотя аплодисменты были вялыми. В зале сегодня царила странная аура.

И теперь здесь был Валанир Окун. Так было не честно, это затмит их труд, но Дариен был рад услышать мастера. Пока Дариен был в Академии, Валанир был для учеников всего лишь легендой. Больше десяти лет он бродил по чужим землям… исполняя песни для султана Кахиши, как говорили, месяцами пропадая в пустыне.

— Да, но… — Марлен говорил с редким волнением. — Валанир Окун и придворный поэт Геррард — соперники. Заклятые враги. И оба здесь.

Дариен считал, что друг перегибает, но не успел сказать это, в комнате стало тихо. Валанир заговорил с сияющими глазами:

— Приятно быть дома, — каждое слово было произнесено с точностью резьбы по камню, падало в бездыханную тишину. — Это будет мое первое выступление с этой стороны гор. Первое и, наверное, последнее. Кто знает?

Дариен вскинул бровь. Они с Марленом переглянулись. Последнее?

— Благодарю мастера Гелвана, принявшего меня этой ночью, — продолжил Валанир. — В этом красивом доме, который вобрал в себя столько от Тамриллина. Искусство, музыку… а сегодня короля, королеву и самого придворного поэта.

Гости сразу же посмотрели на короля и королеву, и на придворного поэта рядом с ними. Лицо Никона Геррарда искусно ничего не выражало.

— Я написал эту песню, представляя розы и морские ветра Тамриллина, пока я укрывался в палатке в восточных горах по пути из Кахиши, — сказал Валанир Окун. Он начал неспешно играть на лире. — Песня, — сказал он, — посвящается моему дому.

* * *

— Ты знала? — прошипел Леандр ей на ухо.

— Нет, — сказала Лин. Не было смысла объяснять, да и музыка уже началась. Она хотела услышать каждую ноту, каждое слово. Хотя его слова сделали песни неуместными. Красная смерть в Сарманке.

И она едва верила, что в ее кармане оказалось кольцо Валанира Окуна.

Он просил, чтобы она не думала о нем плохо, словно ее мнение о величайшем Пророке, человеке, игравшем для королей и султанов несметное количество раз, стоило хотя бы капли в океане.

Началась музыка. Слезы наполнили глаза Лин, она не могла даже пошевелить рукой, чтобы вытереть их.

Хотя мелодия уже вонзилась в нее, Лин заставляла себя уделять внимание словам. Это была поэма о любви к городу, сияющему белизной у моря. Посвященная дому. Она ощутила укол разочарования. Она представляла только музыку, но не ожидала от Валанира Окуна таких банальных сантиментов.

Об этом она думала в первые мгновения песни. А потом все изменилось.

* * *

Марлен раньше всех в зале понял, что собрался сделать Валанир Окун. Кроме Никона Геррарда, который мог знать с самого начала.

Там были символы для тех, кто разбирался в их значении: белые розы для смерти, башни, пронзающие небо, — эхо жалобной песни о разрушенном городе.

Но Марлен не думал, что из-за образования уловил ранние признаки того, что назовут «преступлением Валанира» на улицах Тамриллина. Просто он чуял тьму в других. Порой только это он и знал.

И пока других могло потрясать, что идеальное лето в белом городе потемнело, Марлен был готов. Он уже перестал смотреть на Валанира Окуна, пока тот пел, и перевел взгляд на Никона Геррарда. У придворного поэта не дрогнул ни один мускул. Это впечатляло.

— Кто споет о моем городе? — пел Валанир. Подсказки закрались в музыку почти без предупреждения. Переход к ним был цельным.

Когда великие падут,

а музыка станет тенью

как и то, что было нашей гордостью.

Не важно, какого цвета

ветвь — серебра, меди или золота,

одно точно здесь:

Все не то. Все не то.

На этом он закончил. Марлен потом задумывался, была ли это вся песня, или он намеренно закончил в точке, где нити музыки и слов связались в единый узел.

Было сложно сказать, потому что в следующий миг Валанир оказался между стражей, которые выбрались из толпы под оханье гостей. Но, когда один из стражей ударил Валанира по лицу, тишину нарушил хруст, а потом люди принялись убегать, сталкиваясь друг с другом в спешке, как лошади, подгоняемые хлыстом.

ГЛАВА 5

Комната изменилась. Тишина сменила резкий звон мечей стражей. Сильный голос Никона Геррарда перекрыл шум.