Илана Мьер - Последняя песнь до темноты [ЛП]

— Путь выбрал тебя, высшего среди поэтов, чтобы вернуть чары древности. Но есть цена.

Эдриен смотрел на волны. Его лицо было расслаблено.

— Конечно, — сказал он. — Всегда есть цена.

— Твоя жизнь, — сказала Мира.

— Я это ждал.

Мира сделала то, чего ни Дариен, ни Лин не ожидали: она запела. Ее голос был красивым и искренним в пустоте камня и неба. Песнь была простой, но странной, значение трепетало рядом, но не давалось.

Эдриен повернулся к ней.

— Ты раньше не пела мне, — сказал он, когда она закончила. — Я не знал, что упустил.

— Не стоило петь для обученного поэта, — сказала Мира с улыбкой. — Ты бы смеялся надо мной все время.

— Нет, — сказал Эдриен. — Нет, я не стал бы.

— Эта песня вернет чары в мир, — тихо сказала она.

— Ценой моей жизни.

Она склонила голову.

— Я этого не хочу. Но тут я лишь твой проводник.

— Понимаю, — сказал Эдриен. — И что будет, если я… решу не делать этого?

— Тогда тебя прогонят с Пути навеки, — сказала Мира. — Отправят с веткой серебряного дерева, как знаком, что ты был на Пути, но провалился.

— Ветка — знак провала.

— Да.

Дариен ощутил тишину в Лин Амаристот от этих слов. Он не знал, была ли она потрясена, как он. Эдриен Летрелл молчал пару мгновений, и слышно было только волны. Ни чаек в небе, ни криков на воде.

— Я должен отдать жизнь, — сказал Эдриен. — Раз убил тебя.

— Ты не убил меня, Эдриен, — сказала резко Мира. — Не будь дураком.

— Ты точно винила меня.

Она с горечью улыбнулась, посмотрела на него с твердостью и горем.

— Проклинала.

И Мира, как и Хассен с ними, резко пропала. Эдриен остался один на утесе.

Он долго смотрел на волны. Их песнь утраты поглощала тишину. А потом Эдриен посмотрел на небо и твердым ясным голосом сказал:

— Я выбрал, — его плечи опустились, словно он взял бремя на себя.

Эдриен Летрелл пошел по утесу к дереву, где срезал ветвь, что принесет в мир людей.

Когда Дариен Элдемур запел, Нед подумал, что это уловка, чтобы отвлечь Никона Геррарда на себя. Но он не представлял, что будет, ведь в груди Лин уже была черная брешь. Он видел глаза Валанира, тот явно думал, что ей конец.

Рианна перестала бороться. Она всхлипывала, как ребенок.

— Ненавижу тебя, — прошептала она.

Он прижал ее к себе.

— Я не дам тебе умереть. Прости.

Песнь Дариена стала громче, и юный поэт казался выше, сиял, как Никон Геррард. Но Никон был серебряной луной, а свет Дариена был золотым солнцем. Его песня стала резкой, заглушила крики Лин. Придворный поэт настороженно следил. Его руки были направлены на Лин, он не мог остановить песню Дариена, пока открывал портал.

Вдруг Дариен крикнул, остановив песню:

— Валанир! Будь готов, — он увидел Рианну и улыбнулся. — Ты красивая, — сказал он. — Нед, заботься о ней, — Дариен поднял голову к небу и пропел последние ноты песни с оглушительным крещендо. Свет от него слепил, он стал белым, и потом Дариен рухнул. Вспышка молнии пролетела над поляной, и мгновение ничего не было видно.

Свет угас, Дариен лежал на земле. Рианна взвыла и вырвалась из рук Неда.

— Это шанс, — сказала она со слезами и кинжалом в руке.

Нед не знал, о чем она, но быстро выхватил меч, увидел, что Валанир Окун стал выше и засиял серебром. Его глаза гневно пылали, он крикнул слово, и Лин Амаристот рухнула на землю.

Метка на ее груди стала коричневой, как засохшая кровь.

Еще слово Валанира Окуна, и меч Никона Геррарда вылетел из ножен и разлетелся на тысячу сияющих осколков. Рианна и Нед тут же подошли к придворному поэту, прижали клинки к его шее. Рианна прошипела:

— Выпутайся песней из этого.

Лин вскочила на ноги с дикими глазами, ее лицо было серым, как у трупа. Она подбежала к Дариену и опустилась рядом. Его глаза трепетал, но он не мог говорить. Лин сжала его голову руками и прижалась губами к его. Когда она отстранилась, Дариен хитро улыбнулся и хотел заговорить. Но улыбка увяла, а глаза погасли.

— Нужно сделать что-то с… этим, — Валанир указал на лорда Геррарда.

Но они увидели, что Рианна и Нед прижимают клинки к шее Марлена Хамбрелэя, стоящего между ними как в трансе. Никон Геррард пропал.

Голоса звучали из тьмы. Он словно парил без тела, не видел, не чувствовал, лишь слышал. Сперва голоса были гулом без слов. Постепенно в них появилось значение, Марлен начал понимать их.

— Как я это объясню? — ворчал знакомый голос. — Я не могу сказать, что ты мертв!