Сергей Еремин - Нахимовский Дозор [litres]

Лев Петрович знал, что он поступил в этом деле по совести. Пусть его теперь режут, пытают, развоплощают – он не раскроет тайны погасшего места Силы. Да, московские Высшие и его собственные помощники знают, где оно. Возможно, что и союзные Дозоры с Инквизицией найдут заветное место. Но смогут ли они взломать твердую воду?

Бутырцев давно подозревал, что амулет защитился сам: утопил неведомую подводную машину, которую тайком привезли британцы на «Принце», и сделал твердь из воды на четвертом слое. Кто же еще мог сотворить такое? Именно «кто».

Когда они сошли с моста на берег Северной, серое небо в дальнем, инкерманском, конце бухты вовсю зарозовело, как бы подыгрывая севастопольским пожарам. Сырой ветер, дувший всю ночь, стал стихать. Вслед за их командой по мосту хлынул поток жителей. После пошли команды саперов и охотников, которым только пороховых погребов пришлось подорвать числом аж тридцать пять. Наконец на мосту показались последние войска. Колонны замыкал какой-то всадник. За ним вдали, у городского берега, виднелись только саперы и рабочие, начавшие снимать плоты с якорей и разводить их. Фигурки опоздавших на переправу метались среди развалин на Южной стороне. Самые отчаянные из яличников, перекрестясь, бросились им на помощь, налегая на весла, лихо лавируя в бухте среди утихающих разрывов неприятельских снарядов. «Почем будут за переправу брать? Небось копейкой, как обычно, дело не обойдется…» – подумал Бутырцев, но открылось ему вдруг, что этой ночью многие перевозчики переправляли людей даром, довольствуясь теми крохами, которыми от души делились с ними несчастные. Да и от того отказывались. Светлым тоже было из чего пополнить запасы своей Силы. Но у кого бы рука поднялась?

На северном берегу их встречали такие же охрипшие, как и в городе, офицеры, указывавшие, куда колоннам двигаться дальше. Нырков дал своим солдатам команду построиться.

– Филиппушка!

От толпы безмолвно стоявших поодаль женщин, пристально вглядывающихся в пришедших, метнулась тонкая девичья фигурка. Нырков резко развернулся и успел буквально на лету подхватить девушку.

– Родненький, жив! – шептала Маша, обнимая и целуя своего суженого. – Ранен! Тяжко?

И тут же замерла в крепких объятиях жениха, устыдившись открыто выказанных на публике, хотя бы и перед простыми солдатами, чувств. Суровые вояки попрятали одобрительные улыбки, дабы не смущать барышню. Лейтенанта своего они успели полюбить. За бесстрашие и заботливое отношение к нижним чинам. И жизнью своей рисковал вместе с ними, и из своих денег покупал батарейцам гостинцы на праздники. Только порадоваться можно за командира, что ему такая невеста досталась: пригожая и любящая.

– Здравствуйте, Мария Андреевна. Рад вас видеть в добром здравии. За жениха не тревожьтесь, лекарь его осмотрел и нашел прогноз на полнейшее выздоровление благоприятным, – поприветствовал и одновременно слегка рассеял тревогу девушки Бутырцев.

– Ой, Лев Петрович, и вы здесь! Я тоже рада вас видеть. Спасибо вам на добром слове. Спасибо за то, что Филиппа сберегли, он мне рассказывал, что вы много для него хорошего сделали, он вас за своего учителя почитает, – сказала Маша и бросила взгляд из-под пушистых ресниц на Ныркова, понимая, что в порыве радости, возможно, выдала небольшую тайну, доверенную ей.

– Вы можете гордиться своим женихом, Мария Андреевна. Он в свои неполные восемнадцать лет уже лейтенант, три следующие ступеньки перешагнуть, а на четвертой уже и контр-адмиральский чин. Офицер, имеющий почти одиннадцать лет выслуги, кавалер двух орденов, любим солдатами и уважаем командирами. Сегодня, будучи дважды ранен, не покинул строй, вывел свою батарею в расположение русских войск. Я полагаю, что он будет представлен за это к новому ордену. Таким учеником может гордиться любой наставник, и я почитаю за честь считаться таковым. – Он слегка поклонился молодым людям.

Настала очередь смущаться боевому лейтенанту, даже щеки на сером обветренном лице порозовели. Маша с обожанием и легким удивлением вглядывалась в любимого: неужели он у нее такой герой? Тут же понимая: конечно, герой. Кем же иначе может быть моряк в Севастополе.

– Полноте вам, Лев Петрович, меня нахваливать. Я делаю все то, что и другие. А ордена мои… За Богом молитва, за Царем служба не пропадают! – гордо вскинул голову Нырков. – Честь имею!

Добавил, глядя на мост:

– Вот кто герои!

Последние солдаты и матросы сходили на берег Северной стороны. Замыкали поредевшую колонну генерал-майор Хрущев в сопровождении капитана Волынского пехотного полка Воробьева.