Тори Халимендис - Самая темная ночь

Не то краткий отдых вернул мне силы, не то вино, но вскоре я почувствовала себя гораздо лучше. Дверь в погреб, как и ожидалось, была заперта снаружи, но с этой проблемой я справилась легко. Ланс первым выскользнул из подвала.

— Эрвина не видать, — разочарованно произнес он. — Наверное, не получилось вырваться.

И тут мы услышали голоса.

— …немного на сон грядущий.

— Разве в вашей комнате нет графина? — осведомился знакомый голос.

Эрвин! Вот почему он не поджидал нас у двери.

— Мой дорогой друг, а вы-то сами пробовали ту кислятину, которой наши любезные хозяева потчуют своих гостей? Ну уж нет, барон Норт Ротаонский привык к совсем иным напиткам!

— И даже готов исправить оплошность хозяев и взять их без спроса, — едва слышно процедил Ланс, бесшумно приотворяя дверь. — Быстро обратно в погреб, тушим факелы и прячемся за бочками. Если повезет, то барон нас не заметит.

Мы испуганными мышами бросились укрываться, и лишь когда дверь вновь распахнулась, и в проеме показалась темная фигура с масляной лампой в руках, я сообразила, что позабыла запереть дверь. Сжавшись в комочек, притянув колени к груди, я затаила дыхание в надежде, что барон окажется не слишком сообразительным.

— Граф! Здесь кто-то есть! — голос Норта прозвучал испуганно.

— Да кто здесь может быть? Разве что мыши, — насмешливо ответил Эрвин.

— Нет же, говорю вам: кто-то прячется здесь. Принюхайтесь, какой странный запах.

Раздался треск и резко запахло вином.

— Ничего удивительного, — холодно произнес Эрвин. — Видать, этот бочонок был плохо сработан, вот и треснул. А запах вы учуяли раньше, чем вино просочилось наружу.

— Полагаете? — похоже, барон засомневался. — Мне показалось, будто пахнет чем-то иным, очень знакомым. Не могу припомнить, а теперь уж и не разобрать. И вот еще странность — погреб был отперт!

— Перестаньте, Норт. Вы ведь сами отперли его, неужели позабыли?

— Я? — изумленно переспросил барон.

— Разумеется, вы. Это ведь вы тайком взяли ключ. Или вы намекаете, что у меня начались видения? — теперь голос графа Солейского звучал угрожающе.

— Ну что вы, Эрвин, дружище, — залебезил Норт. — Вероятно, я действительно запамятовал. Однако же у этого сквалыги Роланда здесь такое изобилие! Согласитесь, просто рай для гурмана. Изысканный цветник!

Я зажала себе рот рукой, дабы не прыснуть со смеху. Сравнить бочонки с вином с изысканным цветником — для этого надо иметь особый склад ума. Однако же мое положение можно было с уверенностью назвать незавидным — шаги барона приближались к моему убежищу.

— Так выбирайте самую ароматную розу в этом цветнике и пойдем наконец отсюда, — раздраженно откликнулся Эрвин. — Здесь, знаете ли, как-то не слишком уж уютно. Мрачновато и прохладно.

— Да вы шутник, дружище, — захихикал барон. — И почему я раньше полагал вас высокомерным типом? Нам определенно стоит выпить вместе и побеседовать по душам.

— Да-да, согласен, только определяйтесь уже побыстрее. Как насчет вот этого?

— Нет, здесь есть кое-что получше. Вот, посмотрите.

Норт остановился совсем недалеко от меня, так что я даже смогла отчетливо разглядеть в тусклом свете его плохо начищенные туфли. Эрвин подошел, чтобы взглянуть на его находку, случайно бросил взгляд вниз и заметил меня. Лицо его на мгновение исказилось, а затем он слегка переместился, закрывая барону обзор.

— Отличный выбор, друг мой. Пойдемте же поскорее, мне не терпится испробовать этого нектара.

Когда на двери вновь щелкнул замок, из разных углов послышалось одновременно три вздоха облегчения. А вслед за тем пришло осознание, что на помощь Эрвина рассчитывать пока не стоит: вряд ли ему удастся столь быстро вырваться из лап словоохотливого барона.

На сей раз мы выбрались из подвала без приключений.

— Нам надо подняться к портретной галерее, — шепотом напомнил Ланс. — За крайним портретом Дерека Бранвийского скрывается ход в потайную комнату. Надеюсь, Эрвин избавится от пьянчужки-барона и придет нас проведать. Подушки и одеяла он должен был принести загодя.

Фердинанду, несмотря на будущее родство, Ланс секретов своего замка не доверил. Мы беспрепятственно поднялись по лестнице, задержавшись только у входа в галерею, где пришло в голову миловаться какой-то влюбленной парочке.

— Устроили из моего родового замка рассадник порока, — сквозь зубы зло шептал Ланс.

Похоже, все эти мелочи только увеличивали его счет к ненавистной мачехе.