Моника Пиц - Ночь лазурных сов [litres]

Даже Данте был тронут.

– Я не видел ни одной из них уже много-много лет, – сказал он.

Данте взял у нее птицу и осторожно вскрыл замок на животе. Он обращался с совой с такой осторожностью, словно самое легкое прикосновение могло уничтожить ее. Даже в полумраке Лина поняла, что он побледнел. Он молча протянул ей содержимое: это был хронометр. Лина взвесила его в руке и повертела. Затем она поняла, почему Данте был так обеспокоен.

– Шесть-четыре-пять-четыре, – прочла она гравировку.

Он вытащил из кармана пальто свой собственный, отключенный хронометр и для сравнения положил его рядом с найденным.

– Это твой номер, – сказала она.

– Номера отступников переназначаются в «Ночь сов», – тихо сказал Данте. – Это смертный приговор.

– Это можно предотвратить? – испуганно спросила Лина.

Данте пожал плечами.

– Я просто украду его, – сказал он. – Может быть, это поможет.

Он снял свой нефункционирующий хронометр и заменил его на новый. Он был точно таким же. И не издавал ни единого сигнала.

– Как активировать хронометр? – заинтересованно спросила она.

– Часы собираются на заводе, – сказал Данте. – Затем они летят с этими простыми серыми совами в Невидимый город, где получают номер сотрудника и гравировку. Затем их снова отправляют обратно. И после этого происходит что-то волшебное, при помощи чего они активируются. Но что? Наверное, об этом известно только Хранительнице времени. В «Ночь сов» открывается крыша Купола, и хронометры влетают вместе с этими особенными совами, – объяснил Данте. – Это всегда особенный момент.

Пройдя дальше, они обнаружили, что на стеклянной полке перед очередной дверью собрались сотни благородных птиц. Куда бы они ни смотрели, ярко-голубые глаза следили за каждым их шагом. Однажды Лина смотрела у Бобби фильм, в котором тысячи птиц ловили людей. Здесь было еще страшнее. Она каждую минуту ожидала, что какая-нибудь птица набросится на нее и вонзит клюв в ее плоть. Вместо этого птицы уставились на нее своими блестящими глазами, словно чего-то ждали от нее. Прошло мгновение, прежде чем Лина поняла, что птицы настроены к ней доброжелательно.

Внезапно, как по команде, одна из искусственных птиц поднялась и бросилась к двери, прежде чем разлететься на тысячу частей. Лина испугалась до смерти. Хронометр в ее животе разбился. Что-то было не так.

– Похоже, животные здесь в ловушке, – сказала Лина.

Лина посмотрела на дверь, у которой уже порхало много сов. Если здесь обстоят дела так же, как с заводскими воротами и потайной дверью… она должна попытаться.

С усилием прижалась она к многотонной двери, которая медленно открылась. Данте уставился на Лину.

Тотчас им пришлось присесть. Все птицы пришли в движение и стаей пронеслись над их головами, словно их засасывало в следующую комнату, которую окутывала кромешная темнота. Осторожно вошла Лина через дверь. Пол внезапно показался скользким. Она ощупала пространство вокруг себя. Границы узких стен исчезли. Лина издала крик, который отдался эхом, как в нефе. Позади нее появился Данте с керосиновой лампой. Она освещала пол. Под ними оказалась толстая стеклянная пластина. Внизу она узнала большие и маленькие шестеренки, переплетавшиеся друг с другом, гигантски большие стрелки и повторяющиеся цифры. Лина начала отходить к внешнему краю комнаты. Ее рука скользила по гладким стенам, и с каждым метром, который она проходила, комната становилась немного светлее, пока свет не сумел охватить ее во всей полноте.

Это была восьмиугольная комната с восемью дверями, на полу по спирали бежала змейка цифр, которую она уже знала по хронометру. Под ней находился гигантский циферблат со спиралью цифр и восемью стрелками, над ней простиралось стеклянное небо, похожее на стекло часов. Казалось, все напряжение покинуло Лину. Она находилась глубоко под фабрикой, взаперти, под стеклянной крышей, и ощущала необычное спокойствие внутри. Лина рассмеялась. Она еще никогда не чувствовала ничего подобного. Она оказалась в непривычном положении, и все же ей казалось, что она пришла туда, куда намеревалась. Это, должно быть, оно. Сердце времени.

Над ее головой кружили совы. Снова и снова одна из птиц устремлялась к земле, пролетая по спирали чисел, прежде чем, кружась, ринуться к стеклянному небу. Цифры на полу мигали, когда совы едва касались их в полете. Заряжались ли часы таким образом? Был ли это тот волшебный момент, когда активируются хронометры?