Моника Пиц - Ночь лазурных сов [litres]

Осторожно Бобби пошевелила правой рукой, потом левой, пошевелила пальцами ног и осторожно покачала головой. Все как всегда. Она приподнялась, разминая кости. Каким-то чудом она не получила ни малейшей царапины при падении из окна. Только ноги ее были влажными и холодными. Где-то среди этого безумия потерялись ее тапочки. Изнутри она услышала возбужденный гул гостей вечеринки. Она тяжело вздохнула. Мероприятие матери все еще продолжается? Чтобы вернуться в свою комнату, ей нужно будет рискнуть пройти через гостей как во время смертного марша. Собака подталкивала ее снова и снова, как будто хотела попросить поискать на кухне что-нибудь съедобное. Бобби уже представила себе комментарии, когда она появится в пижаме за дверью. Но что ей делать? Не может же она провести холодную майскую ночь на улице.

Бобби метнулась ко входной двери и тут же выругалась. Ее указательный палец искал звонок, но тот бесследно исчез. Даже красочная именная табличка из соленого теста, которую Бобби сделала во втором классе, не была на своем месте. Вместо этого на двери красовалась бронзовая голова льва, державшего в пасти тяжелое кольцо. Где, во имя всего, ее мать раздобыла этот старомодный молоток? Нерешительно Бобби подняла кольцо и стукнула им по двери. Раздался глухой звук.

Она еще обдумывала подходящий предлог, когда дверь распахнулась. В проходе стояла худенькая девушка с белоснежной шапочкой на кудрях, подходящая к накрахмаленному белому фартуку поверх черного платья.

– Я не могу попасть внутрь, – сказала Бобби.

Едва она произнесла эту фразу, как дверь захлопнулась перед ее носом. Простите? Что это было? Бобби на мгновение вздохнула, затем постучала еще раз. На этот раз уже гораздо сильнее. До тех пор, пока дверь не открылась снова.

– Убирайся, иначе я вызову шуцмана [8], – сердито прошипела девушка.

– Я живу здесь, – возмущенно сказала Бобби.

Девушка просто рассмеялась.

– У вас еще хватает смелости так бессовестно врать. Милостивый государь не дает подачек.

Она указала на табличку, которую Бобби еще не заметила:

Попрошайничество и торг запрещены.

Милостивый государь? Вы? Шуцман? У девушки явно что-то с головой. Она, наверное, считала все это театральным представлением.

– Где моя мама? – спросила Бобби. – Госпожа Альберс, – повторила она. Девушка и не думала освобождать проход.

– Где мои родители? – спросила Бобби. – Они могут все прояснить.

Вместо ответа девушка отчаянно попыталась закрыть дверь. Бобби уперлась плечом и ворвалась в коридор. Обернувшись, она увидела группу мужчин в старомодных темных костюмах с длинными пиджаками, лица которых скрывались за внушительными бородами. Неужели ее мама, в дополнение к певице сопрано, договорилась с мужским певческим клубом, выступавшим в костюмах? Бобби окинула гостиную беглым взглядом. На этот раз ее мать приложила большие усилия, чтобы празднично украсить комнаты.

В свете десятков свечей двигались незнакомые ей странно одетые гости. Куда делся гардероб с пальто, в котором стоял терпкий запах духов ее матери? Где садовая обувь отца, подставка для зонтиков? Даже куртки Бобби, которую она всегда складывала за дверью, не было на своем месте. Нигде не увидела она знакомого лица матери или отца, который при помощи фотоаппарата всегда запечатлевал эти вечера.

Кухонная дверь распахнулась. Ее поразил запах квашеной капусты и жирного жаркого, который она обычно ассоциировала с крысиным погребом на площади Веннингера. Вместо Кио, который готовил рыбное филе, толстая мамзель в цветочно-белом фартуке размахивала поварешкой на кухне. Она помешивала содержимое огромной кастрюли, стоявшей на чугунной печке. Ее лицо пылало от жара. Что, черт возьми, все это значит? Бобби собралась идти дальше, когда девушка энергично схватила ее обеими руками, стараясь изо всех сил вытолкнуть ее назад.

– Помогите, – крикнула она.

Ее крик потонул в грохоте голосов.

– Да как ты смеешь, юнец, – раздался низкий мужской голос. Одна рука схватила ее за плечо и потащила за собой. Бобби привыкла, что ее путают с мальчиком из-за коротких волос. Она не привыкла, чтобы с ней так грубо обращались. Человек, который отнесся к ней так неуважительно, показался ей странно знакомым. Где она его раньше видела?

– Это недоразумение, – сказала Бобби.

Прежде чем она успела возразить, мужчина схватил ее за воротник и вышвырнул через парадную дверь обратно на улицу. Его мрачное лицо было всего в нескольких сантиметрах от нее. Невыносимое дуновение холодного табака окутало Бобби. Из-под внушительно густых бровей на нее презрительно смотрели холодные глаза.