Софья Липатова - Уроборос [СИ]

— Валери! — крик в два голоса застал меня уже на пороге.

— Люблю вас! — ответила я, распахивая одним движением дверь.

Конечно, после этого раза, я обязательно потоками не забуду проверять того, кто стоит на пороге. По десять раз. Начиная от кухни. Чтобы успеть собрать вещи и выпрыгнуть в окно, прежде, чем совершить такую чертову глупость. Воздух вышибло из легких, а я нашла в себе силы лишь отойти на шаг назад, отводя взгляд.

— Привет, — он улыбнулся, облокотившись на дверной косяк.

Слишком красивый. В облаке снега, что кажется даже не таит в его серебряных волосах. Такой же холодный, как мороз, что стоит на улице уже месяц. Закусив губу, я поспешно отвожу взгляд от прищуренных серых омутов.

— Привет.

Фух, самые сложные слова в моей жизни.

— Можно? — он кивнул вперед, а я только опомнилась.

— Да, да, конечно. Это же твой дом, — я пожала плечами, пропуская его внутрь и закрывая дверь с безумно колотящимся внутри сердцем, — Ма-а-а-акс, папа пришел!

Звучит как «помогите, я прямо сейчас сойду с ума». По-моему не только для меня, потому что Эрик смеется, когда садиться на корточки и обнимает прилетевшего за секунду в коридор Макса. С чувством выполненного долга, я ретируюсь на кухню, оставляя Крейна со всеми, кто очень хочет пообнимать и потрогать настоящего бога. А таких сегодня целый дом. Эли распихивает всех и с визгом, сразу после Макса, виснет у него на шее. Я слышу это, а не вижу. Потому что смотреть в ту сторону просто не могу.

Да как-то полгода мы и не пересекались. Само получается. То работа, то… работа.

Ладно, признаюсь, я использую собственного ребенка в личных целях. Отвлекающий маневр, шпионаж. Макс регулярно рассказывает, как у папы дела, а я почти всегда прикрываюсь им, стоит на горизонте появиться белой макушке. Как только слышу фразу «папа хотел зайти» — испаряюсь покруче, чем с потоками.

Я просто боюсь узнать, что он больше не любит меня. Не хочу строить друзей до гроба, ничего не хочу. Связи нет и я рада просто тому, что он общается с Максом, да и с остальными тоже. Не знаю, почему он все же решил остаться в Эписе, но за Макса счастлива.

Натали, поджав губы, методично мучает маленький хвост рыбы, соскабливая какие-то невидимые куски мяса. А я встаю, словно парализованная на пороге, не понимая, что происходит. Но нет, Осирис не двигается. Покраснели глаза и кончик носа, пальцы начали подрагивать, но она словно не замечает ничего вокруг.

— Мам? — нахмурившись, я подхожу к ней, обнимая за плечи, — Что случилось?

— Я, — она судорожно сглатывает слюну, отчего горло дергается, — я просто подумала, что тебе обидно будет остаться здесь одной. С ним я достаточно часто вижусь, — а кончик ее носа дергается.

— И сейчас тоже хочешь, — улыбаюсь, обнимая Натали сильнее, — он твой сын, а я никогда и никого не заставляю выбирать. Просто иди и все.

Натали кивает и моргнув пару раз, срывается с места в коридор. Даже пройти ему не дают толком. Хотя может он и не на долго. Поджав губы думаю, как добраться до запасного выхода. Тем более, что дома нет … Глаза обводят ломящийся от продуктов стол. Мозг пристально сканирует каждый предмет, пытаясь отыскать в списке недостающей. Но кажется, что в этом доме нет только спокойствия.

Но.

Аллилуйя!

Как и всегда, скупив все, забыли об основном. В хлебнице победно обнаруживается лишь горушка белого. Отлично. Чуть ли не прыгая от радости я поворачиваюсь к выходу. И замираю на месте, отводя взгляд. Крейн протягивает пакет с хлебом, положив голову на бок. А сердце окончательно поселяется в пятках, заявив, что там тепло, уютно и вообще колотиться там спокойнее.

— Подсказываю, — говорит он, растягивая гласные, а я чувствую, как лицо начинает пылать, — ты хотела сходить за хлебом, потому что уже пора садиться за стол, а без бутерброда с икрой Макс жить не может. Так?

— Но его правда не было, — не знаю куда деть глаза, поэтому судорожно заламываю пальцы, отколупывая не самый идеальный маникюр.

— Поэтому я правда его купил, — улыбается Крейн, поставив пакет на стул.

Отлично. Бог спустился с небес чтобы сходить за хлебом.

— А Макс, — начинаю спасительную речь я.

— Уже играет с остальными детьми, — прерывает Крейн, делая шаг вперед, а я к подоконнику.

— Натали, — еще одна попытка.

— Со всеми очень быстро ушли в гостинную.

— Мы договаривались не использовать силу друг на друге, — перехожу я в нападение, — что это за спектакль с хлебом?

— Поверь, я не смотрел дальше хлеба, — улыбается Крейн, а я готова провалиться сквозь землю.