Дмитрий Тихонов - Медианн №3, 2020

— Черный, — Ксиня ласково положила руку ему на плечо, — сколько уже?

— Двести девяносто, — отрывисто бросил старик и дернул плечом, — вернее двести девяносто одна.

— А нужно?

— Тысяча, — Черный одарил девочку злобным взглядом и вышел за дверь.

Ксиня покачала головой. Бедный колдун. Он все еще не бросил попытки найти душу дочери в загробном мире. Вот только плата у паромщика безмерно велика…

Елена Ивановна третий раз омыла руки, тщательно вытерла и придирчиво осмотрела пальцы. Полчаса назад она открыла медальон колдуна. Не успели половинки раскрыться, как из украшения вытекла вязкая смердящая жидкость. С трудом сдержав рвотный позыв, графиня бросила медальон в угол и позвала девку-прислугу.

Кажется, не осталось ни пятнышка, но ощущение влажности и вязкости между пальцев не проходило.

— Глашка, — приказала Елена Ивановна, — унеси все и вели никому не беспокоить!

В доме стояла тишина, нарушаемая только тиканьем напольных часов с маятником. Младенец был удивительно молчаливым. За то время, пока графиня довезла его до дома и положила в колыбельку, он не издал не единого звука. Вот и сейчас он сосал большой палец и с интересом поглядывал по сторонам. Это было. жутковато.

Колдун сказал, что младенец не будет таким как прежде. В конце концов, ребенок жив, а остальное неважно. Когда граф вернется, Елена Ивановна расскажет, как Ксиня тайком прокралась в детскую и побила малыша. Поэтому он стал. таким. А потом, видимо опасаясь кары, дурная девчонка сбежала. Граф падчерицу никогда не любил. Удивительно было, если он вообще ее замечал за неделю, так что искать ее он не станет.

А кормилица? Про нее тоже можно что-нибудь сочинить. Главное, что сейчас она далеко. Запуганная, но благодарная за прощальный дар — мешочек с монетами и старыми бусами. А надумает вернуться — получит обвинение в краже. Уж граф явно больше поверит словам жены.

Елена Ивановна вернулась в спальню, села у зеркала и стала расчесывать непослушные волосы гребнем.

Нет, все-таки она молодец! Казалось, что все кончено, но и тут нашла выход. Двух зайцев сразу: себя спасла и от обузы избавилась. Все равно от Ксини больше не было пользы после того, как пожар уничтожил имение и все обещанное содержание сгорело вместе с хозяином.

Графиня стала раздумывать, что бы было, если бы ничего не получилось? Иногда она любила строить решения из проигранной ситуации, особенно, когда такие решения были одно хуже другого. Она получала странное удовольствие, когда мысленно переживала то, что в действительности преодолела. Ее это возбуждало, и графиня, закусив губу, коснулась рукой своей груди. Позвать, что ли Пашку? В отличие от графа он умеет приголубить.

Кучеру Пашке хорошо удавались три вещи: ухаживать за коляской, плевать по дороге в крестьян и не пропускать ни одной юбки. Пашка даже успел нашкодить в соседней деревне, обрюхатив несколько девок. С графиней же он был подобострастен и сбегал сразу, как только надевал штаны, боясь, как бы она его целиком не слопала, как паучиха.

Елена Ивановна отложила гребень и вышла из спальни, как тут же раздался странный звук. Как будто что-то скреблось в дверь. Графиня прислушалась: раз, два, три — ничего. Опять! Скр…скр…скр… Раз-два-три. Скр…скр…скр….

Звук шел из детской. Скрежет участился. Теперь он шел на счет два. Раз-два. Скр… Раз-два. Скр… На всякий случай Елена Ивановна вернулась обратно и вытащила из стола небольшой нож. Скрежет снова участился. Он почти не останавливался. И вдруг… все стихло.

Сердце забилось сильнее. Никаких животных графиня не держала, и первой мыслью было: каким-то образом в дом пробралась крыса. Не мог же младенец выбраться из колыбели, чтобы скрести в дверь? Смешно, ей — Богу.

И все-таки графиня не смеялась. Она напряженно вслушивалась, крепко стиснув рукоятку ножа.

Скрип.

Ручка детской медленно опустилась. Елена Ивановна замерла. Страх медленно поднимался, откуда-то снизу, мигом убрав недавнюю похотливость. В животе заурчало.

Дверь приоткрылась. Смех. Детский смех.

— Кто тут? — дрожащим голосом спросила Елена Ивановна и поняла, что не хочет знать ответа.

Она отступила, пока не уперлась в стенку.

Из коридора доносилось тихое шлепанье маленьких ножек.

Графиня попыталась взять себя в руки, но вместо этого задрожала. Какое-то незримое, но вполне ощутимое чувство страха заполонило комнату. Как будто графиня оказалась в тумане, который проникал через ноздри, уши, рот и стремился проглотить ее.