Анна Степанова - День середины лета [СИ]

— И… как? — поперхнулась от таких новостей лекарка. — Уживаетесь?

Леор же вдруг разулыбался.

— С Аюшкой-то ужиться не сложно, — ответил как-то очень тепло. — Добрая она. И смирная… В отцовский род, небось, пошла. В вашем-то роду все бабы с норовом, крепким да дурным!..

И с такой досадой он это произнес, что Илл'а, не удержалась: смешливо зафыркала.

— Любишь ее, выходит? — поддела беззлобно.

— Выходит, люблю, — просто согласился мужчина.

Девушка притихла на миг, не зная, стоит ли спрашивать. Но все же решилась, не смогла промолчать.

— Отчего же тогда имени свого не дал? — проговорила тихо. — Я невестой уже "Леора" была, а она и женой все "Аюшка"…

Неловкая тишина стала ей ответом.

— Кхм… — прокашлялся Леор, выглядя не сердитым, но, скорее, удивленным. — Да я… вот не подумал как-то…

Он казался искренним — и у Илл'ы отлегло от сердца. Совсем не хотелось ей сейчас возврата к старому!

— Ты не подумал, — пожурила она, — прочие все указать постеснялись… А бедной супруге твоей каково? Зачем же было так ее обижать на пустом месте?..

— Я не подумал… — сокрушенно повторил мужчина. — Вот уж, правда, дурень старый!.. — цыкнул с досадой.

— Ага, дурень… — укоризненно подтвердила лекарка, дивясь такой избирательной мужской несообразительности. И тут же спохватилась, умолкла: вдруг оскорбится варвар?

Но Леор в ответ лишь хекнул добродушно — мол, чего уж там!.. Чистая правда…

Он вообще за эти годы, как показалось девушке, обижаться по пустякам разучился. Куда только подевалась прежняя вспыльчивость?.. Неторопливая обстоятельность пришла ей на смену почти во всем. И только упоминание о темных мастерах, малейшее, пусть даже мимолетное, мгновенно пробуждали в Предводителе давний бешеный нрав, заставляя разъяренным медведем реветь да ругательствами сыпать.

В этом Илл'а уже на девятый день пути убедилась, когда догнали ахаров повозки с беглецами из столицы, притащив за собою шлейф из страха, возбуждения и крови — да кучу новостей впридачу…

От них и узнала бывшая жрица, что Небесный Город склонился перед юным Императором. Точнее, брошен был к его ногам Гильдмастером и его черными дьяволами…

"Нас ТАМ, между прочим, основательная резня ждет! — пропуская Леоровы проклятия мимо ушей, вспоминала она тогда прощальные слова лорда Илана и ежилась от запоздалого страха. — Думаешь, мне или Таргелу не хочется сейчас просто взять и сбежать? Но мы, в отличие от тебя, не имеем такого права!"

Злость (на них, и на себя), крепкая досада и горькое чувство вины, оттеснив недавнюю боль, всерьез разбередили душу. А с ними пришло и совсем уж неясное чувство — торжества, невольной гордости за них, мужчину и мальчика, ставших для нее такими близкими за последние месяцы… Им ведь удалось! Удалось столь значительное и почти невероятное — то, что ей, скромной послушнице, и представить было невозможно! Это было радостно — и до ужаса обидно в то же время! Ее-то рядом не было!.. Ее с собою не взяли…

Ведь теперь-то, дни спустя, когда прошло первое ошеломление, Илл'а ясно видела, что Таргел тогда нарочно все ТАК подстроил. Мог бы и дальше скрывать, или, уж коли рассказывать о себе, то по-другому… Она бы, "храмовая девочка", поистерила, конечно, — но в итоге смирилась…

Однако господин Гильдмастер выбрал из всех возможных способов поведать правду о себе самый ужасный и разрушительный.

Мерзавец… манипулятор!..

А она — просто дуреха малолетняя! Куда уж тягаться с первым интриганом Империи…

С каким-то болезненным восхищением шаг за шагом вникала девушка в то, что он с нею проделал, вспоминая, сопоставляя, складывая воедино…

Шаг первый: договориться с Леором. Вот куда Эдан ходил накануне! Вот отчего вернулся таким растерянным и печальным! Уже тогда все решил! Тогда же и попрощался с нею — а она и не заметила…

Шаг второй: расписать все ужасы предстоящего, да уговорить ее, Илл'у, отправиться к ахарам добровольно… Здесь, конечно, потерпел Гильдмастер неудачу. Храмовая мышка оказалась не робкой и на диво упертой!

Но он предвидел и это — оттого, похоже, и Илана заблаговременно на корабль отослал. Чтобы не влез тот самовольно в готовящийся спектакль, не сгладил острые углы, как бывало прежде…

И вот, наконец, шаг третий! Грандиозное выступление! О, лорд Таргел оказался знатным лицедеем! Так быстро перейти от нежности и страсти к холодному, жестокому самодовольству!.. Уязвить, оскорбить, вызвать гнев или обиду — любую из этих эмоций, лишь бы только разум отключился…