Мадлен Миллер - Цирцея [litres]

– Может, Сцилле суждено было стать чудовищем, просто свершилось это твоими руками, – сказал Телемах.

– Ты себя так за повешенных служанок оправдываешь?

Ударь я его – воздействие было бы то же.

– За это я себя не оправдываю. Всю жизнь буду носить позор. Исправить я ничего не могу, но желать исправить до конца дней не перестану.

– Этим-то ты и отличаешься от отца.

– Да! – ответил он резко.

– Я чувствую то же. Так что не пытайся лишить меня раскаяния.

Он долго молчал. Потом сказал:

– Ты мудра.

– Если и так, то потому лишь, что сотню жизней делала глупости.

– Но ты хотя бы боролась за то, что тебе дорого.

– Не всегда это благо. Должна сказать, все мое прошлое похоже на сегодня: жуть да чудовища, о которых никто и знать не хочет.

Телемах удерживал мой взгляд. Удивительно, но в этот миг он напомнил мне Тригона. Своей молчаливой, неземной терпеливостью.

– Я хочу знать, – сказал он.

По множеству причин я держалась от Телемаха подальше: из-за его матери и моего сына, его отца и Афины. Потому что я богиня, а он человек. Но теперь осознала вдруг: в основе всех этих причин лежал, пожалуй, страх. А я никогда не трусила.

Преодолев дышавшее между нами пространство, я дотянулась до него.

Три дня мы провели на том берегу. Весел не мастерили, не латали парусов. Ловили рыбу, собирали фрукты и ни в чем не нуждались, кроме находившегося под рукой. Я клала ладонь ему на живот, чувствовала, как вздымается он на вдохе и опадает на выдохе. Плечи Телемаха перетянуты были жгутами мускулов, обожженный солнцем затылок – шероховат.

Я и правда обо всем ему рассказывала. У костра или при свете утра, когда мы отвлекались от наслаждений. О чем-то говорить было проще, чем мне думалось. Я радовалась даже, описывая ему Прометея, возвращая к жизни Дедала с Ариадной. О другом говорилось труднее, и порою гнев овладевал мной, слова застревали в горле. Да кто он, чтобы иметь такое терпение, тогда как я истекаю кровью? Я взрослая женщина. Я богиня и старше его на тысячу поколений. Ничего мне от него не нужно – ни жалости, ни внимания.

– Ну? – вопрошала я. – Что же ты ничего не говоришь?

– Я слушаю, – отвечал он.

– Вот видишь, – сказала я, покончив с рассказом, – боги безобразны.

– Мы не то же самое, что наш род, – откликнулся он. – Так говорила мне одна колдунья.

На третий день он вытесал новые весла, я сотворила мехи, наполнила водой и собрала фруктов. Поглядела, как он легко, со знанием дела ставит парус, исследует корпус: нет ли где течи.

– И о чем я только думала? Я не умею править лодкой. Что делала бы, не отправься ты со мной?

Он рассмеялся:

– В конце концов ты справилась бы, затратив, правда, немного вечности. Куда пойдем теперь?

– К побережью на восток от Крита. Там есть небольшая бухта – песок да камни, заросли кустов неподалеку и холмы. В это время года созвездие Дракона, наверное, укажет нам путь.

Он приподнял брови.

– Если отвезешь меня в те края, скорее всего, смогу ее отыскать. – Я посмотрела на него пристально. – Спросишь, что там?

– По-моему, ты не хочешь, чтоб я спрашивал.

Меньше месяца мы провели вместе, а он, кажется, знал меня лучше, чем любой из когда-нибудь ходивших по земле.

Приятное было путешествие – дул свежий ветер, и солнцу еще не хватало жара, чтобы жечь по-летнему. По вечерам мы становились на ночевку на первом попавшемся берегу. Телемах привык к жизни пастуха, и я поняла, что прекрасно обхожусь без золотой и серебряной посуды да гобеленов. Мы жарили рыбу над костром, насадив на палку, я приносила фрукты в подоле. Встретив жилье по пути, мы иногда предлагали свои услуги в обмен на хлеб, сыр и вино. Телемах вырезал игрушки для детей, латал челны. А у меня были целебные мази, и, прикрыв голову, я вполне могла сойти за травницу, пришедшую облегчить чью-то боль и жар. Благодарность этих людей была простой и скромной, и наша тоже. На колени никто не вставал.

Лодка шла под парусом, а мы сидели на досках под голубосводным небом и говорили о повстречавшихся нам людях, проплывавших мимо берегах, дельфинах, что сопровождали нас пол-утра и, усмехаясь, плескались у поручней.

– А знаешь ли ты, что я лишь раз покидал Итаку, до того как отправился на Ээю?

Я покивала:

– Я видела только Крит да несколько островов по пути – вот и все. Всегда хотела побывать в Египте.

– Да. И в Трое, и в великих шумерских городах.

– В Ашшуре, – подхватила я. – И Эфиопию хочу увидеть. И север тоже – земли, изборожденные льдом. И новое царство Телегона на западе.