Литта Лински - Наречённая ветра. Книга первая

– Инослейв, – она вложила в голос мольбу, – пожалуйста, не оставляй все как есть. Ты должен помочь этим несчастным!

– Должен? – он скептически изогнул бровь. – Но чего ради?

– Ради меня!

Женщина, скорчившаяся на полу, пошевелилась. Давно пора. Ларишаль лениво потянулась и встала с трона. Пленница приподнялась, опираясь на руки, и огляделась. Наконец мутный взгляд уперся в Ларишаль.

– Ты кто? – хриплым голосом спросила женщина.

– Я? – она лучезарно улыбнулась. – Ларишаль, владычица Найенны.

– Владыку Найенны не так зовут. А ты, стало быть, и есть та ненасытная стерва? Не думала, что ты человек.

– Как ты смеешь меня оскорблять, ничтожество! – взвилась Ларишаль. – Я не человек. Я – ветер. Я – богиня.

– Оно и видно, – хмыкнула женщина, откидывая сильной рукой копну растрепанных черных волос от лица. – Животное ты, а не богиня. Кровожадная тварь.

Жертва поднялась и теперь стояла в полный рост, буравя Ларишаль взглядом, в котором вместо благоговения, восхищения и ужаса явно читалась насмешка. Наглая бабенка была высока и крепко сложена, почти не уступая мужчине. Смуглая, продубленная южным солнцем кожа покрылась морщинками на лице и руках. В черных, как деготь, волосах белели седые прядки, хотя до старости женщине было далеко.

– Не слишком ли дерзко для смертной? – прошипела Ларишаль. – Неужели ты не боишься, ничтожная?

– А чего мне бояться? – женщина уперла руки в бока. – Что ты мне можешь сделать, чего еще не сделала? Разлучить с родными? Отнять мать у троих детей? Жену – у мужа? Дочь – у родителей? Или, может, заставить соседей, с которыми мы много лет жили душа в душу, травить меня, вынуждая приковать себя к столбу проклятой цепью? Поздно, дрянь, хуже быть не может. Поэтому не стану я тебя бояться, и подавись своей хваленой божественностью!

– Ты забываешь, что я могу тебя убить, – ядовито напомнила Ларишаль.

– Да ну? Вот незадача! – бабенка явно издевалась. – И как это я так оплошала? Ах, точно! Я не боюсь тебя, стерва, потому что ты меня так и так убьешь. Не поболтать же ты меня сюда затащила.

– Верно, не поболтать, – она хищно улыбнулась, обнажая острые зубы. – Нет никакого удовольствия в том, чтобы болтать с вонючими простолюдинами, не понимающими, какая это честь – отдать свою силу ветру. Вот Инослейв был разборчивее, отхватил себе королеву. А мне приходится довольствоваться всяким сбродом. Ну, иди сюда, дерзкая смертная.

– Тебе надо, ты и подходи, – ответила нахалка. – Невелика птица, пройдешь пару шагов. А у меня ножки затекли, да к тому же я тебе не собака – цепью звенеть.

– Поговори у меня! – взвизгнула вконец взбешенная Ларишаль, вмиг оказываясь рядом с жертвой.

Она вцепилась в запястье женщины, стараясь как можно больнее впиться в кожу длинными и острыми, как лезвия, ногтями. Как жаль, что это единственная боль, которую можно причинить мерзавке! И кто это придумал идиотское правило, что при испитии жизненной силы жертва блаженствует, а ветер корчится в муках?

По расширившимся глазам смертной Ларишаль поняла, что та ощутила первый приступ наслаждения. Сейчас оно разольется, окутывая тело и душу, вознося жертву к вершинам неизведанного чистого блаженства.

Определенный смысл в этом, конечно, был. Страх и боль жертвы истощают ее жизненные силы, а удовольствие – телесное и душевное одновременно – напротив, увеличивает, позволяя ветру вобрать все без остатка. Но зачем же заставлять бога при этом страдать? Наверняка гнусные людишки, сами того не зная, пытались оградить себя от слишком частых покушений. Дураки! Кто же откажется от лишней порции могущества, даже если от каждого ритуала перехода боль будет раздирать на части тело, а мрачное отчаяние – поглощать душу?

Ларишаль не отказывалась. Когда знаешь, что страдания временны, куда проще с ними смириться. А жертвенная бабенка уже обмякла и разнежилась, утопая в море удовольствия и безбрежного счастья. Ничего, недолго ей еще наслаждаться. Несмотря на выворачивающую боль, Ларишаль ощутила мстительное удовлетворение. Тело жертвы сотрясли последние экстатические конвульсии, и больше она не шевелилась.

Ларишаль выпустила руку женщины и брезгливо отпихнула ногой опустошенную плоть. Боль и отчаяние уходили, уступая место ощущению переполняющей силы. Ради этого стоит терпеть пытки! Впрочем, перед новым мучением будет время отдохнуть. Можно считать, что наглая бабенка купила Найенне дней десять спокойствия от песчаных бурь или, может, даже пару недель.