Полина Громова - Смеющаяся Тьма. Книга 2

Я послушно отошел ближе к стене. Ланс Коэн принялся читать заклинание. Воздух в зале посветлел, в нем поплыли большие полупрозрачные шары. У меня резко и сильно заломило виски, я отошел еще дальше. Но уходить совсем не хотелось, так что я решил, что вытерплю, даже если будет еще хуже. Тем временем маг взмахнул посохом, и золотая пыль, взметнувшись в воздух, окутала фигуру дракона. Я видел, как зверь запрокинул голову и даже поднялся на задние лапы, пытаясь то ли подпрыгнуть, то ли просто дотянуться до чего-то. А потом он начал исчезать. Начиная от пола его силуэт из золотисто-зеленого стал превращаться в белый, и этот белый рассыпался на части, которые истончались и таяли. Я понимал, что дракон не умирает, что, наоборот, с ним происходит что-то хорошее. И все же мне было очень грустно смотреть на все это.

Когда зверь исчез и последние золотые пылинки растаяли в воздухе, воздух в зале снова стал обычным, но казалось, что внезапно потемнело. Ланс Коэн подошел ко мне.

— Теперь мы можем возвращаться, Рик, — сказал он. Выглядел он грустным, хоть и, как всегда, улыбался. — Покажешь, как ты попал сюда? А то мне не очень-то хочется забираться наверх по стенам. И как здесь работает заклинание полета, я не хочу проверять.

Я повел Коэна к выходу из подземелья. Сначала мы шли молча. Но потом, уже после того, как мы выбрались на поверхность, и отыскали лошадь мага, и двинулись в обратный путь (Коэн верхом, я пешим рядом), я все-таки не удержался и спросил:

— Господин Коэн, что Вы сделали с драконом?

— С Бэллом? Помог ему перебраться кое-куда.

— В другое место?

— В другой мир, Рик. Туда, где водятся драконы. Где он сможет жить так, как хотел всегда.

— Всегда?..

Коэн вздохнул.

— Бэлл был помешан на драконах еще до того, как поселился здесь. У него — ты же видел — весь дворец был в их изображениях. Он даже собрал специальную библиотеку, в которой были только книги, посвященные драконам. В основном, легенды и мифы, конечно… Когда Бэлл перебрался сюда, его увлеченность драконами только усугубилась. Это было единственное изменение в его характере, так что я думал, что все кончится чем-нибудь безобидным. Скажем, Бэлл мог бы призвать живого, настоящего дракона из другого мира или создать его в своей магической лаборатории. Это был бы его домашний питомец. А что? Не хуже кошки, урчит почти так же, хотя ест, конечно, побольше… Но был и еще один вариант. Бэлл мог попытаться превратиться в дракона… Что он и сделал. Представляешь, Рик, как нужно что-то любить, чтобы захотеть стать этим?

— А вернуть ему человеческий облик было уже нельзя? — спросил я наконец о самом важном.

Коэн покачал головой.

— У него сознание уже изменилось, Рик. Ты это, наверное, и сам заметил. Хотя, человеческую речь он еще понимает. К тому же драконы, если верить книгам, довольно умные существа. Бэлл маг, и всегда им останется. Так что, если ему когда-нибудь надоест бегать на четырех лапах, он найдет способ вернуть себе прежнее обличье — ну, или того, кто поможет ему сделать это.

Говорил Коэн бодро, но я чувствовал, что ему все еще грустно. Наверное, они с господином Велиалом давно знали друг друга — может быть, даже были друзьями… Разумеется, они были друзьями: откуда бы иначе Коэн так много знал об этом любителе драконов и так хорошо понимал его?.. Да, иногда бывает грустно, когда у твоих друзей сбываются их заветные мечты — особенно если после этого с ними приходится расставаться.

— Может быть, вы когда-нибудь еще встретитесь, — попытался я поддержать мага.

Ланс Коэн задорно усмехнулся.

— Да не приведи меня древние боги попасть в тот мирок! Лучше укокошьте меня здесь и закопайте у обочины.

Так мы и двигались по дороге, оставляя позади завороженную деревушку. Где-то там, среди холмов, непрерывно билось сердце мира, и до меня еще долго докатывались его упругие, уверенные толчки.

День клонился к вечеру. Но летние дни долги, до сумерек было еще далеко, и небо было еще совсем светлым. По нему, как прежде, плыли большие пушистые облака, разве что теперь они были не ярко-белого, а приглушенного, вкусного сливочного цвета. Я снова подумал о том, что мне будет жаль, если когда-нибудь я больше не смогу вот так просто смотреть на них — если там, где я окажусь когда-нибудь, не будет ни неба, ни облаков. Но тут же мне пришло в голову, что, где бы мне ни довелось оказаться в грядущем, я обязательно найду то, чем смогу любоваться. Я смогу найти то, что полюблю. И, что бы со мной ни случилось, я сумею остаться счастливым.