Полина Громова - Смеющаяся Тьма. Книга 3

Он не может быть таким.

Просто не имеет права быть таким! Я же помню его совсем, совсем иным!

Это похоже на предательство.

Первым моим желанием было немедленно вернуться в дом. Но, откровенно говоря, я боялся даже обернуться: я боялся того, что увижу, если посмотрю назад… или не увижу. Поэтому я пошел вперед.

Арка, ведущая к нашему особняку, сохранилась. С похолодевшим сердцем я нырнул в нее, гладкую, как будто бы на ней никогда не было ни одной трещины и кирпичная кладка не обнажалась из-под обваливающейся штукатурки. Вышел на Перекресток Наваждений.

И он в этой реальности был другим. Здания, за исключением того, что стали выглядеть, как с иголочки, почти не изменились, только кое-где добавились фигурные башенки, рельефы и лепнина совсем не из моего прошлого. Исчезли с мощеных тротуаров деревья — они и при мне уже были старыми, но я привык считать их чем-то неотъемлемым, таким, без чего мой город прожить просто не сможет. А вместо каменной мостовой под ногами вдруг обнаружилось какое-то странное твердое ненатуральное темно-серое покрытие. Я стал рассматривать его, даже наклонился, чтобы потрогать — и в голове отчетливо возникло слово, которое я никогда раньше не слышал: асфальт. Когда я выпрямился, я заметил, что улицу по-прежнему резали пополам рельсы — только теперь их было больше, и конок не было… То есть, были. Конки были — но двигались они сами, без лошадей, и были они совсем не конками, а трамваями, тоже, кстати, отживающими свой век, а еще улицы были заполненными движущимися и стоящими вдоль тротуаров автомобилями. Будки с афишами никуда не делись, но были они тоже другими, к тому же то тут, то там виднелись большие щиты с картинками и словами — билборды. Мерцали вывески, подсвеченные светодиодными лампочками, спешили по своим делам люди, а воздух — непривычно сухой, какой-то тусклый, пустой воздух — перечеркивали линии проводов.

Я не привык дышать таким воздухом.

Я не привык видеть вокруг себя такой мир.

Информация о нем сыпалась на меня из эфира Потока, засыпала меня, словно песчинки, каждая из которой легче легкого, но все вместе они способны погрести под собой человека за считанные минуты. Что произошло? Ведь, согласно сценарию Хельги, я должен был уничтожить всего лишь отражение нашего мира, его моментальную копию на поверхности зеркала Вселенной. Это не могло повлиять на мой мир так сильно. Или могло?..

— Рик!!! Рик, привет!!!

Я успел лишь неловко повернуться. Хельга, налетев, как стремительный ветер, едва не сбила меня с ног, повисла у меня на шее. Что бы ни случилось с ее — с нашим — миром, сама она ни капельки не изменилась… кажется… надеюсь…

— Рик, как ты здесь оказался? Хотя, какая разница? Я все равно рада тебя видеть! — она ухватила меня за руку и потянула за собой. — Пойдем, пойдем скорее!

Все происходило слишком быстро. Только чудом я успел заметить, что на Хельге надеты какой-то сумасшедший белый берет и передник, а то место, куда она меня тащит, представляет собой ресторанчик с большими витринами и выставленными на тротуар столиками. Над газоном натянут косой тент, в качестве ограждения кое-где использованы нитки искусственного плюща с пластмассовыми стеблями, одна из витрин открыта и через нее официантам передаются заказы. А ресторан называется… «У Хельги»!

— Садись! — она хлопнула меня по плечу и усадила за один из столиков в золотисто-коричневом, сумеречно-солнечном пространстве зала. Сама Хельга немедленно устроилась напротив и, не оглядываясь, сделала какой-то знак попытавшемуся окликнуть ее бармену. Она потребовала: — Садись и рассказывай все-все!

Как и очень-очень давно, когда мы были едва знакомы, я только пожал плечами — рассказывать было особенно нечего…

Хельга слушала, закусив от волнения губы. А я говорил и говорил, и сам удивлялся, откуда взялось столько всего, что можно и нужно рассказать. В то же время я замечал, что большинство посетителей Хельги смотрят на меня, не скрывая своего интереса. Я тоже стал разглядывать их, правда, не так открыто, исподтишка… И понял, что треть из них маги. Это были маги нашего рубежа, те, которых я знал детьми или подростками — только теперь это были взрослые, состоявшиеся люди — и те, которых я не знал вовсе. Я заметил Гина — и понял, что он не хотел, чтобы я его заметил, потому что Гин был глубоким стариком. А вот Кальт выглядел прекрасно — он помахал мне рукой, и маги, заметившие это, посмотрели на него с уважением. Потом я, уже не слыша собственный, все еще произносящий какие-то слова голос, снова оглядел зал ресторана — и увидел Колена, он усмехнулся, совсем как Хельга, и поправил свои очки. Он сидел за барной стойкой, за которой деловито протирал бокалы рослый и широкоплечий Слав. Незис, неуловимо изменившаяся, но, как всегда, роскошная, покручивая в пальцах тонкий бокал, сидела между двух незнакомых мне темных магов. За ними, за столиком среди зеркал и цветов, сидели Немезис, Иса и Лай. А в самом дальнем углу, там, куда не доставал и так скудный свет, клубилось что-то большое, темное, жуткое, от чего я поспешил отвести глаза. Я боялся угадать, что это. Оборвав какую-то фразу на полуслове, я спросил: