Полина Громова - Смеющаяся Тьма. Книга 3

— Я дойду до конца и зайду еще дальше. Я найду то, что ищу, Лай, я точно знаю это. И, когда я найду это, я поделюсь с остальными. Мне бы только выбраться отсюда.

С минуту они просто смотрели друг на друга. Потом Лай стер вспыхнувшую вдруг на его лице лукавую улыбку тыльной стороной ладони и, стараясь не выдавать волнения, спросил:

— Значит, ты попытаешься еще раз?

— Да.

— Точно?

— Точно.

— Ну, что ж… Если магия, как ты говоришь, бесполезна… Отойди-ка!

Встряхнув руками, он взялся за два соседних прута решетки, налег, надавил всем своим весом, потянул со всей силы — и прутья, заскрипев, раздались. Лай выпустил их, отступил, и девушка выпорхнула из клетки. Лай смахнул пот со лба. Глаза его блестели.

— Наша союзники ждут нас в полночь у Врат, — прошептал он. — Не откроешь ты — не откроет никто. Если не получится — отец убьет нас, так что постарайся.

Освобожденная пленница обомлела.

— Ты… Ты же меня только что отговаривал! А сам… Ты… Вы… Я вас обожаю! А сколько осталось до полуночи?

— Примерно четверть часа.

— Так чего же мы ждем? Летим, Лай!

Парень кивнул, и следом за девушкой бросился к окну. Если бы кто-то в этот момент взглянул в сторону башни, он увидел бы, как из ее окна один за другим выпорхнули два молодых демона… Почти дети со своими заветными мечтами и шелковистыми темными крыльями. Но там, над облаками этого мира, никого никогда не было, так что полюбоваться их зловеще-красивым полетом было решительно некому…

Нет, я тоже не видел их тогда. Да и не мог видеть: я появился на свет спустя много лет после того, как эти двое в сопровождении своих друзей и союзников отправились к своей цели. Но иногда я словно в ярком детском сне вижу прошлое, настоящее или будущее и поэтому могу описать, как все было… есть… будет.

Что же касается меня самого, то от меня прежнего почти ничего не осталось. Где-то там, в неосязаемом «давно», еще храниться образ юноши, который честно пытался встроиться в обычную человеческую жизнь, принимал ее ценности и законы, верил в свое будущее. В глубине души он, конечно, хотел стать кем-то особенным — настолько, насколько это может сделать человек. Надо признать, что людям нередко это удается. Кто-то открывает новые законы мира, в котором он живет, кто-то становится мудрым правителем или творит искусство… или же просто оказывается в нужное время в нужном месте — и тогда на его голову обрушиваются удивительные приключения. Юноше же тому прежде всего хотелось что-то значить. Это ведь так важно для людей — что-то значить… Да. Только вот я уже не могу назвать себя человеком.

Эта история могла произойти в любом мире и с кем угодно. Так случилось, что она произошла в моем мире, со мной.

Я давно ни на кого не злюсь и не обижаюсь, особенно на людей. Я вообще ничего к ним не чувствую — они ведь просто люди. Кто-то лучше, кто-то хуже, но в целом все они славные, обычные живые люди. Поэтому меня самого немного удивляет то, что я пишу эти строки, ведь именно люди прочтут их. И все же я пишу. Почему это для меня так важно? Я — возможно, единственное, что останется, когда во тьме Вселенной рассеется все. Возможно, единственным, что останется, когда во тьме Вселенной рассеется все, будет тот, кто это прочтет.

То, что ныне является прошлым, дорого мне. Думаю, это достаточная причина для того, чтобы память о нем сохранилась. Поэтому я последовательно вспомнил все, перед тем как окончательно измениться и перестать придавать этому какое-то значение. Однако есть еще одна история, которую мне хотелось бы рассказать.