Николай Грошев - --------- [СИ, Это такое название и есть - дефисами!]

— У каждого второго селения своя грамота Совник. Многим худо пришлось в первые годы после войны. Мы почти ничего не сохранили из прошлого. Я вот металл режу на резаке огненном — думаешь, я знаю, как он работает? — Миха сплюнул расстроено и продолжил свою речь. — Понятия не имею. Я каждый день боюсь, что он сломается. Ремонтировать-то не умею. А новых я давно не видел. Их может уже и не осталось. Вот что жрать буду, если поломается? Придётся, видать, поле сеять, как всем… или к Холмам идти. — Он совсем как-то сник, даже, кажется, меньше ростом стал. — В Холмах, говорят, кузнец какую-то штуку придумал — из камня научился металл вытаскивать. Металл так себе, гнётся как сопля из носа, но металл всё ж… наверное, лучше и вовсе не ждать, а сразу мне туда идти, да выведать секрет его…

Он замолчал, вперив взгляд в землю, кажется, забыв, зачем вообще сюда пришёл.

— Заплатить за секрет блин нечем. — Буркнул Миха и сильно тряхнул головой. — Туда пошли.

Показал пальцем на торец здания и широким шагом двинулся в указанном направлении.

В торце имелась двустворчатая дощатая дверь, распахнутая настежь. За ней просторное помещение во всю длину здания, с колоннами из струганных досок. Декоративного смысла они не несут, Совник это понял ещё до того как вошли внутрь. И хотя все колонными украшены резными досками, набитыми со всех сторон, от пола до потолка, их предназначение не в том, что б глаз радовать — они поддерживают потолок. Из-за длины комнаты и отсутствия несущих стен внутри, без колонн обойтись не получится — рухнет крыша прямо на головы людям. По обе стороны от этакого коридора, образованного двумя рядами колонн, стоят деревянные постели с матрасами, простынями, одеялами, в общем, нормальные спальные места и возле каждого тумбочка, она же, при желании маленький столик. Единственное что в мебелях этих его, почему-то, удивило — это то, что всё сделано из струганного дерева, но при этом обшито дополнительными панелями, с красивыми резными завитушками. Ну и, пожалуй, постельное бельё. Оно тут из того же материала, что и одежда жителей. Видимо, разнообразие тканей у них не наблюдается. И это как раз понятно, село маленькое, мир вокруг в руинах — но почему он удивлён? Как будто привык совсем к другому…

А что если он и, правда, «совник»? Что если ему не по себе, потому что у совников всё совершенно по-другому и в быту и вообще?

И где-то в полях летает его гигантская прирученная сова…

При мысли о монстре из рассказа Вари, всем телом вздрогнул. Вряд ли он бы ощутил этот мимолётный страх, будучи совником северных земель. Скорее уж верно второе — он взял себе такое имя, что б наводить страх и создавать этакий ореол загадочности… тогда, его настоящее имя Орёл? Не потому ли у него татуировка такая на руке? Или «орёл», это такой ранг у совников?

Проклятье, когда ж эта память драная к нему вернётся?

Они прошли чуть дальше, и Совник автоматически глянул вверх — так и есть, потолок стрельчатый, образован стропилами крыши. А колонны, упираются в поперечные балки, создавая дополнительную опору тяжёлой крыше. Делать потолок, тут, видимо, сочли излишним.

Имелась у здания особенность интересная — узкие длинные пропилы почти под крышей, он видел их с улицы и посчитал дополнительными окнами. Но служили они другой цели — через них тянуло воздух. Плюс открытые двери в торцах здания и получалось, что оно проветривается постоянно, в любую погоду. Под пропилами, висят резные доски, примерно той же длины, а над и под пропилами, нечто вроде полозьев. Эти доски, нечто вроде задвижек. Пропилы можно закрыть в любой момент.

Вон и пара узких лестниц приставлены к стенам, между коек. Иначе до этих задвижек не добраться, высоковато они сделаны. Внутри здания, ощущался лёгкий сквозняк, а сверху доносился тихий шелест — там сквозняк покрепче будет, почти что ветер. Здесь, воздух всегда свеж. По крайней мере, пока открыты двери и пропилы в стенах.

Внутри людей оказалось немного — на ногах немного. На койках лежало или сидело человек 20, и большей частью, они мрачно пялились по сторонам, на пол, друг на друга, либо тихо разговаривали с соседом по кровати. Чем объяснялась их мрачность, он не очень понимал. Тяжело раненных немного и они в основном лежат под одеялами, бледные, большей частью спят. Иногда постанывают, те, что бодрствуют, стонут чаще и глухо — толи терпят, толи обезболивающее какое-то приняли. Их мрачность понятна, она объяснялась ранами.

Почему же так недовольно куксятся остальные, легкораненые и те, что ухаживают за ними?