Кира Измайлова: Тайная жизнь Санни С. [СИ]

Муж обычно приходит с работы вымотанным до такой степени, что даже разговаривать не может. Я давно знаю — первые полчаса его трогать нельзя, даже если у нас провалилась крыша, взорвалась колонка или, скажем, я разбила машину. Это все подождет. Ну, само собой, если дом горит или из прорвавшейся трубы хлещет фонтан, он что-нибудь предпримет, но прочее может обождать.

Через полчаса он выйдет из комнаты, переодевшись в домашнее, еще раз поцелует меня — уже по-настоящему, не просто прикоснется губами к щеке, — и спросит, как прошел день. По правде сказать, ничего особенно не меняется (не считая провалившейся крыши, но это легко исправить, не стоит лишнего упоминания), но он все равно слушает о том, что сказала миссис Дженнигс о новом увлечении дочери миссис Брайан, и не просто слушает, а задает вопросы и запоминает мою болтовню. И назавтра или через неделю может спросить, как там Пэгги Брайан, бросила уже своего болвана на мотоцикле или у них все серьезно?

Обычно мужья не переносят женской болтовни, так говорят все мои знакомые. Видимо, мне достался уникальный экземпляр: он специально просит, чтобы я хоть очередную серию телешоу ему пересказала, и даже помнит, женился Дэвид на Натали или на Сьюзан, и от кого у Чарити двойняшки… Но это когда рассказывать совсем не о чем: на работе у меня редко что-то происходит, я библиотекарь, да и работаю всего лишь на полставки, а так… занимаюсь хозяйством. Вот на этой неделе, правда, мне было, о чем поговорить: мои герани взяли первые места на выставке округа, и, может, мне удастся пробиться на уровень графства! Это только моя заслуга — я потребовала, чтобы муж не смел лезть в мои цветочные дела!

— Что в школе? — спрашивает он, когда я выдыхаюсь.

Мне кажется иногда, что ему нужна перезагрузка, как компьютеру, чтобы начать воспринимать действительно важную информацию.

— Опять подрались, — говорю я, — но ничего страшного. С Диком, как обычно, у него фингал под глазом, а у нас обошлось без потерь. С математикой всё прекрасно, а вот за сочинение… сам посмотри!

Он смотрит на гневную тираду учителя — буквы пляшут, видно, тот был в ярости! — под сочинением на вольную тему и начинает смеяться. Сперва тихо, потом уже в полный голос.

— Тихо ты, разбудишь! — я зажимаю ему рот.

— Я соскучился, — отвечает он.

— Вставать рано. Ты привык ночами не спать, а…

— Я знаю. Режим. Я только зайду, поцелую… на цыпочках, ага?

Потом он возвращается, уже в спальню, а там уж как пойдет — уснем ли мы под тихое бормотание телевизора или после бурного секса (порой такого разнузданного, что я сама себе диву даюсь!)… В любом случае, я встану очень рано, приготовлю завтрак, а потом скажу мужу на ухо:

— Тебе пора. Рубашку я погладила.

— Я сам могу, — обычно отвечает он, и я вижу, что он с удовольствием накрыл бы голову подушкой и спал отсюда и до послезавтра, но не может. Это ему позволяется только летом, и то не всегда. — Спасибо, Санни. Я уже встал. Честно.

— Давай, а то опоздаешь. И мы опоздаем, — говорю я и торопливо целую его, — ну вставай, а то опять с Лин не пересечешься, нам уже скоро ехать!

Вот тут он подскакивает, как ужаленный, живо приводит себя в порядок, одевается и успевает урвать целых пять минут перед завтраком, десять во время, ну и еще парочку, пока мы с Лин обуваемся.

За столом Лин не столько ест, сколько трещит, но я ее не останавливаю. С голоду не умрет, с собой заверну, а поговорить с отцом-то хочется! Он появляется не каждый день и даже не каждую неделю, и никогда не знаешь, можно планировать что-нибудь на выходные или нет… Соседкам я говорю, что мой муж вечно в разъездах, работа такая, торговый представитель (наверно, им слышится «коммивояжер»).

— Санни, на всё хватает? — тихо спрашивает муж. — Ты говори сразу, не знаю, когда я снова смогу вырваться к вам.

— Пока да, — отвечаю я, и дочь притихает. — Надо будет новую спортивную форму купить, Лин растет, как сорняк… Но это ерунда, не бери в голову. Крышу ты починил, а прочее ерунда.

— Я тебе велосипед еще когда обещал, — говорит он Лин. — Поди посмотри в гараже.

Через минуту мы слышим восторженный вопль и переглядываемся с улыбкой.

— Балуешь, — говорю я, а он качает головой:

— Знала б ты, как я в детстве хотел велосипед. Да что там… Ты же помнишь.

Конечно, я помню…

Мы учились в одном классе. В нашем городке богатых не было, но даже на общем фоне мой будущий муж выделялся: я не помню случая, чтобы на нем оказалась одежда по размеру, да еще и чистая. И это удивляло: он жил по соседству, у него имелись родители, оба, и отец даже зарабатывал, хоть и любил выпить и распустить руки. А почему мать не следила за сыном, я не знаю. Мы тоже жили небогато, но мама никогда не отпустила бы меня в школу в драном платье и неумытой!