Стивен Эриксон: Дань псам. Том 2 [litres]

Каладану Бруду не потребовалось разбивать камни и колупать лопатой твердую почву. Пробудился путь Тэннес, и плоть Огни обрела новую форму и новую цель. На этом самом месте преображался целый холм. И к тому времени, как Бруд подвел вола ко входу в курган и взял на руки тело Аномандра Рейка, камера внутри была готова. И когда Бруд вышел оттуда, замерев при виде десятков тысяч молчаливых скорбящих, вставших вокруг холма, громадный камень вознесся, пробив землю и траву.

И Каладан Бруд одной рукой поставил плиту на место и взмахнул молотом. И запечатал курган навеки.

Аномандр Рейк упокоился во тьме. Без оружия, без даров, без богатств и сокровищ. Его тело не защитили от разложения. Кровь и грязь не смыли с лица. Тисте анди не делали ничего подобного; они считали, что душа, покидая тело, оставляет его слепым, бесчувственным и бесполезным.

Умерший попадает в реку тьмы, протекающую через разрушенный город Харканас, через давно мертвую и покинутую утробу. В реку; и река вечно течет.

Каладан Бруд запечатал курган, и на погребальном камне из белого доломита оставил символ. Древний баргастский знак – значение его понятно, но за ним скрываются многочисленные смыслы – понятные только тем, кто в жизни сталкивался с ним непосредственно.

Один баргастский знак.

Скорбь .

Когда Барук скрылся в карете, и она погромыхала в сторону старинной усадьбы Высшего алхимика; когда громадный воин-тоблакай и Хватка завершили разговор и разошлись в разные стороны – за тоблакаем следовали дочки и хромой пес; когда на месте смертельной схватки двух воинов остались только битые кирпичи, запекшаяся под солнцем кровь и неподвижные тела мертвых Гончих Света – когда все завершилось, из тени появились двое.

Один был еле заметен, несмотря на яркое солнце; призрак опирался на трость. Помолчав, он заговорил скрипучим голосом. Произнес только одно слово:

– Итак?

Его спутник ответил с той же краткостью:

– Итак.

Трость несколько раз стукнула по булыжникам.

Спутник добавил:

– Теперь все не в нашей власти, до самого конца.

– До самого конца, – согласился Престол Тени. – Знаешь, Котильон, мне никогда особенно не нравился Каладан Бруд.

– Серьезно? Я и не знал.

– Как думаешь…

– Я думаю, – сказал Котильон, – что нам не о чем беспокоиться.

Престол Тени вздохнул.

– Мы довольны? Это было… не просто… рассчитать. Довольны? Должны быть довольны.

– Проклятые Гончие Света, – сказал Котильон. – Это было неожиданно. Ну ладно, две. Но десять? Нижние боги…

– Уф! Меня-то больше беспокоило временное благоразумие моего Мага.

– Ты это так называешь?

– У него был шанс – тоненький, но был. Представь, что он взял бы Драгнипур.

Котильон посмотрел на спутника.

– Полагаешь, он не отдал бы его? Да ладно, Амманас. Все это была твоя игра. Я не поверю, что он восстал против тебя. Ты поклялся, что не попытаешься похитить меч. И, разумеется, и словом не обмолвился о том, что твой Верховный жрец сделает это для тебя.

– И он был бы моим! – прошипел Престол Тени с неожиданной яростью. – Если бы не тупой жирдяй с сальными губами! Моим!

– Или Искарала Прыща?

Престол Тени остыл, снова стукнув тростью в булыжники.

– В конце концов мы договорились бы.

– Сомневаюсь.

– Да кого интересует твое мнение?

– Так где он сейчас?

– Прыщ? Вернулся в храм, копается в архивах Книги теней.

– Что он там ищет?

– Какие-нибудь доказательства, что Верховному жрецу Тени можно иметь двух жен.

– А есть такое?

– Откуда мне знать?

– Ну как же, – удивился Котильон, – разве не ты писал Книгу?

Престол Тени помялся.

– Я был занят.

– А кто писал?

Престол Тени не ответил.

Котильон задрал брови.

– Но только не Прыщ! Книгу теней, где он провозглашается Магом Высокого Дома Тени?

– Это называется передача полномочий, – отрезал Престол Тени.

– Это называется идиотизм.

– Ну, хи-хи. Рискну предположить: он найдет, что ищет.

– Да уж, чернила не успеют просохнуть.

Какое-то время они молчали, потом Котильон набрал в грудь воздуха, шумно выдохнул и сказал:

– Думаю, дадим ему несколько дней. – И он имел в виду вовсе не Искарала Прыща.

– Если не хочешь быть порезанным на кусочки, то да – несколько дней.

– Я не был уверен, что он… э… согласится. До самого момента, как он… – Котильон моргнул и посмотрел вдоль улицы, как будто ожидал увидеть одинокую, потерянную фигуру, бредущую с мечом в руке. Да нет, он не вернется. – Знаешь, я пытался объяснить. Чтобы помочь облегчить совесть. Он не хотел слушать.